— Именно то, именно то! Очаровательно, очаровательно.
И, забыв или сделав вид, что забыла про конфеты, она величественно направилась к кассе.
В очереди неприлично громко хохотали две подружки. Они удерживали друг друга, делая страшные глаза. Но как только одна умолкала, начинала смеяться другая.
Нине было не до смеха. В другое время, может быть, и она только посмеялась бы над этой дурой, но сегодня бессильные слезы еще одной незаслуженной, никак не отомщенной обиды подступили к горлу. Если бы она могла, если бы не Гриша. Эх, как бы она запустила тортом в эту сухую воображавшую воблу, и крем расползся бы пятнами по пальто. Эх… Да что там! Надо развешивать ассорти и мишек, надо предлагать шоколад и торты, надо насыщать этих ненасытных. «Ненасытные!» — точно называет их Алла Петровна.
Впервые Нина с симпатией подумала о заведующей. Если бы не она, сколько бы пришлось перетаскать тортов этой манерной дуре. Нет, она действительно, изучила покупателя, видит, «что у него под кожей». А они все подходят и подходят. Нет им конца. Все выбирают и выбирают — конфеты, печенье, пирожное, кофе… А ватрушек, корявых ватрушек с картошкой не хотите! Ух вы, ненасытные!..
Но Алла Петровна, очевидно, понимала не только покупателя. Алла Петровна, вероятно, вообще была неплохим психологом.
Она подошла к Нине, постояла рядом и, улучив момент, вынула из кармана несколько небольших гирек. Потом оттеснила Нину от весов.
— Дай-ка я немножко поторгую. А ты посмотри, поучись.
Нина растерялась. Она невольно становилась соучастницей преступления, мелкого позорного обмана.
Утяжеленная гирька перетянула чашу не на этих, на каких-то других невидимых весах ее, Нининой, жизни. Сейчас Алла Петровна снимет с этих весов какой-нибудь пакетик и никогда уже не будет прежней Нины, той Нины, какую школьные подруги прозвали Царицей, той Нины, какой оставил ее отец, какой еще утром видел ее Гриша.
Все кончится. Начнется что-то новое, противное и отвратительное.
Покупатели, как нарочно, обращались только за штучными товарами. Алла Петровна отпускала их быстро, щеголяя ловкостью и сноровкой.
— Двести граммов ассорти и полкило печенья.
Нина невольно подняла глаза. «Запомню хоть первого». У прилавка стоял пожилой морщинистый человек в сером, слегка помятом пиджаке.
Алла Петровна быстро свесила конфеты и печенье, Нина перехватила взгляд Аллы Петровны. Это был взгляд сытый, мурлыкающий, ублаготворенный.
И другой взгляд перехватила Нина — из-за соседнего прилавка на нее тревожно смотрела Галя. И кажется, не только тревожно, но и выжидающе.
