Мадемуазель Виктория | страница 36

Светка плачет, наклонив голову и стукая мячом о землю.

Вике жалко ее. Светка ведь не жадная, не злая, просто ей ужасно одиноко и скучно. Ее никуда не пускают, даже в Зу она ни разу не была. Родители ей ничего не покупают, кроме жвачки и дешевой кукурузы, и сами едят только суп из пакетиков. Зато они накупили много ненужных вещей - ковров, посуды и еще чего-то. Вика раз была у Светки и сама видела: весь этаж у них завален всякой упакованной ерундой.

А однажды Вика краем уха слышала, как ругались папа и Светкина мама.

- Я не понимаю, Владимир Иванович, - говорила Светкина мама. - Нет, я просто не понимаю, как можно тратить деньги на всякие пустые развлечения!

- А я не понимаю, как можно экономить на своих детях, - говорил папа. - У детей должно быть нормальное детство, даже если они живут в другой части света!

- Я не понимаю, как можно выпускать ребенка одного на улицу в чужой стране!

- А я не понимаю, как можно этого не понимать! Дети во всех странах одинаковы и всегда найдут общий язык.

Так они не понимали друг друга минут двадцать и поссорились.

- Пойдем к нам, - предлагает Вика.

- Не очень-то хочется…

Врет Светка. Ей-то очень хочется. И сидела она здесь, чтобы Вику встретить. Но родители не разрешают ей ходить в гости.

Если самим ходить в гости, надо и к себе гостей приглашать. Да еще угощать чем-то.

- Пойдем! Лешка приехал…

- Ну и целуйся со своим Лешкой. - Светка отворачивается.

Виика идет домой. Что толку обижаться на Светку, она же не сама себе родителей выбирала…

А дома - пир горой! Стол накрыли в гостиной. Народу много, и она теперь не кажется огромной и пустынной. Здесь и дядя Феликс, и переводчики с первого этажа, и Черныхи - вся колония, кроме Лисицыных.

На столе - сказочные богатства: картошка с подсолнечным маслом, соленые пупырчатые огурчики, черные сухари. Даже настоящие антоновские яблоки! Все можно купить в Египте: и манго, и бананы, и финики, а вот яблоки - маленькие, зеленые, дорогие и невкусные. И те не египетские - из Сирии.

Мама теперь смеется, рассказывая историю с грибами, бегает из кухни в гостиную, из гостиной в кухню. Слуг нет - наконец-то можно похозяйничать самой.

Вика, обжигаясь, ест рассыпчатую картошку. Жаль, что молоко египетское: не коровье, а буйволиное, жирное. А так все как в Марфине, у бабушки Софьи.

Дядя Феликс рассказывает:

- Великая все-таки штука - самолет! На корабле не так: плывешь себе потихоньку на север. Александрия похожа на Фамагусту, Фамагуста на Пирей, Пирей на Констанцу, Констанца на Варну, и не замечаешь, как земля за бортом меняется… А самолет? Сел в Каир-вест, глянул с воздуха последний раз на пирамиды - ррраз! - и Москва. Изо рта пар валит, леса насквозь просвечивают, в экспрессе окна ледяные, и в них пятачки про-таяны. Будто на другую планету залетел… Шофер завидует: «Загорели-то как! Из отпуска, что ли? Скучно небось от теплого моря возвращаться?» - «Милый, говорю, в отпуск! А все теплые моря я на комок снега променял бы и не задумался!» Посмотрел на меня вот этак: «Перегрелся, думает, товарищ под кавказским солнцем».