Так что же, нам нужно навсегда забыть мечту о единстве тех, кто с верой произносит имя Христово? Сказать, что если инославные веруют неправильно, то пусть себе и гибнут? Вообще отрицать у них искреннюю веру и стремление к спасению? (Последнего, думаю, не рискнет сделать даже самый жесткий ригорист, если он хотя бы иногда общается с лучшими из инославных христиан.) Думаю и надеюсь, что многие инославные общины (не только отдельные личности) еще не утратили навсегда путь к подлинному единству с нами – единству в истинной вере, в апостольском горении, в независимости от духа века сего.
* * *
Можно ли молиться с инославными? В разные эпохи ответ на этот вопрос давался по-разному.
В первой половине XX века, когда была необычайная надежда на единство со многими западными христианами – на единство в истине, хранимой Православной Церковью, – такая молитва воспринималась как знак грядущего примирения и общения в Таинствах. Точно так же мы молились вместе с пастырями и чадами Русской Зарубежной Церкви, даже пребывая в разделении, ибо надеялись и верили: придет день, когда мы вновь будем одним Телом Христовым.
Надежда на единство в истине с последователями западных конфессий не исчезала и почти всю вторую половину прошлого столетия. Не исчезала – но становилась все меньше. И все реже участвовали представители Русской Церкви в «межконфессиональных» молитвах. Сейчас такое участие – по крайней мере на встречах Всемирного совета церквей – практически прекратилось.
И главная тому причина – изменившийся характер либеральной части протестантского мира.
В самом деле, о чем молиться вместе с теми, кто считает Христа только социальным реформатором, с теми, кто убежден, что Он «одобряет» однополые союзы, с теми, кто вообще не верит в Его Воскресение? Нет, эти люди молятся не Христу, а кому-то еще. В лучшем случае – придуманному ими самими фантому. При этом удивительно, что в совместных молитвах с такими людьми участвуют греки, румыны, делегаты некоторых других Поместных Церквей. Неужели все еще надеются на покаяние и обращение? Или просто боятся быть «невежливыми» в глазах западного истеблишмента?
Отдельный вопрос – о молитве с католиками. Очевидно, что они наиболее близки к нам по догматическому учению, а по нравственному почти с нами совпадают. По классификации еретиков, раскольников и «самочинников», которую оставил нам святой Василий Великий, католиков вряд ли можно без рассуждения отнести к первой категории. Впрочем, надежды на воссоединение с ними также оскудевают. В своем учении о себе как о единственном средоточии подлинной церковности – что соединяется с идеей обязательной верности Римскому престолу – Католическая Церковь не только не изменилась ни на йоту, но лишь еще более укрепилась.
