Иван Грозный. Том II. Книга 2. Море (части 2-3). Книга 3. Невская твердыня | страница 93
Если Сигизмунд не пожалеет золота, он заключит выгодный союз с крымским ханом. Горе московскому деспоту! На взятые из казны деньги он, князь Курбский, за свой счет… нет, за счет Москвы… посадит на коня две сотни наемных воинов, да и сам, со своими друзьями, пойдет громить московскую землю. Враг?! Да. Курбский — лютый враг великого князя.
«Теперь я свободен. Никакая сила не может помешать мне мстить царю Ивану. И как бы грозен ты ни был, Иван Васильевич, все равно тебе ничего не сделать с отъехавшими в Литву русскими людьми — руки коротки. Кончилась твоя власть, деспот!»
Начинается новая служба новому государю.
Курбский снял шапку и помолился, окинув небо растерянным, невидящим взглядом…
XII
Посреди Кремля стояла круглая, сложенная из красного кирпича высоченная башня. У ее основания ютилась церковь Петрока Малого. На башне висели большие колокола, вывезенные из Лифляндии. Между башнею и церковью к особой установке был привешен тысячепудовый колокол, в который звонили только по большим праздникам.
Около этой громадины жизнь била ключом. Подъячие писали челобитные, кабалы и росписи. На столах красовались расставленные около подьячих глиняные горшки, куда челобитчики бросали деньги.
Перед Съезжей избой таскали на правеж должников из простонародья. Выколачивали из них долги. Толпы любопытных густо окружали это место. Родственники страдальцев, попавших на правеж, проливали слезы, глядя на то, как стегают батожьем близких им людей. Бабы выли в голос. Любопытные толпились просто так, для времяпрепровождения.
Стрельцы, монахи, служилый люд смешивались в толпе зевак с кремлевскими обывателями, торговцами, нищими и кликушами.
Здесь-то один нищий и остановил объезжавшего площадь Василия Грязного. Назвал по имени, прижался щекой к стремени. Глаза слезливые, лицо в синяках.
— Чего те? — недовольно спросил Грязной. Хлестнул кнутом по спине.
— Дай кусочек хлеба либо грошик, я тебе што поведаю.
Василий Грязной бросил монету. Бродяги временами полезное болтают, не лишне послушать.
— Говори, пес!
— Ваську Кречета пристукнули… Го-го-го! Спокинул нас, сердешный.
Бродяга дико загоготал, оскалив зубы.
Грязной соскочил с коня.
— Повторь! Чего ты?
— Наша доля такая: живи, да не заживайся! Убили Ваську.
— Кто убил? Бродяги, воры?
— Сотник ваш государский… стрелец Истома Крупнин!
— Идем со мной! — в страшном гневе, покраснев до ушей, сказал Василий Грязной.
Он повел лошадь под уздцы, в раздумье поникнув головой. Сколько было надежд на то, чтобы снова увидеть Агриппину! Как бы хорошо было хотя тайно, хотя немного пожить с ней. Но… видно, не судьба. Как же смел этот пес, Истома, казнить человека через опасную грамоту? Государева грамота, што ли, ему не указ? И Феоктисту он увел к себе. Теперь это всем известно. Гордец, самоволец, хам! Надобно за него взяться! Посмотрим, что тогда скажет Феоктиста, куда она в те поры денется?