Колыметы, а с ними и другие беглецы поздравили Курбского с королевскими милостями. А один из них — Кирилл Иванович Зубцовский — даже облобызал князя и, вытирая слезы, сказал:
— Господь Бог милостив! Наш единокровный ты князь, не забудешь нас…
Курбскому было больно слушать поздравления; охватывал мучительный стыд при каждом слове его товарищей.
«Товарищей!»
Давно ли этот приказный сброд стал его «товарищами?» Они чему-то радуются. Глупцы. «Единокровный князь». Сам сатана не подобрал бы более ядовитых слов.
Немного времени спустя в дом пришел посланный короля с описью, в которой сказано было, какие владения входят в состав ковельского поместья. Он расхваливал замок, будущее жилище Курбского. Говорил о плодородности ковельских земель.
Королевский слуга имел тоненький, женский голос, был мал ростом, безволосый и вместе с тем юркий, болтливый.
— Тебе, князь, выпало большое счастье! — воскликнул он по-русски. — Ты будешь обладать и замком в местечке Вижву, а в местечке Миляновичи ты найдешь подобный сказке дворец… Ты отныне хозяин двадцати восьми сел. Ты — большой вельможа!
Спутники Курбского, тесно обступив королевского посланника, с жадностью слушали его. Их глаза разгорелись, лица разрумянились.
— Сколько же будет на той земле христианских душ? — хмуро спросил Курбский.
— Три тысячи душ…
— Когда же король дозволит мне войти во владение той землей?
— Скоро. Немножко терпения, князь.
Утомленные долгим путешествием по лесам и долинам, да еще в жаркую пору, московские беглецы рано улеглись спать.
Курбский вышел в сад и сел в одиночестве на скамью около пруда, от которого пахло гнилой водой, прелыми травами.
Ночью было не так душно.
Курбский долго смотрел на небо. Звезды напоминали о родине, о матери, о жене и сыне.
«Родина! Нет уж теперь ее у тебя, у Курбского! Ты человек без родины. Ты муж и отец без жены и сына. Ты — наследник великих князей ярославских — навсегда лишен возможности помолиться в усыпальнице своих прародителей. Все пропало теперь для тебя. Все!»
Курбский встал со скамьи и обошел кругом пруда; поднял камень, с силой бросил его. Булькнуло. Долго бессмысленно смотрел на темную поверхность воды, где скрылся камень.
«Ну, что же. Прощай, Русь! Не проклинай своего неверного сына!»
«Все ли кончено? — задал себе вопрос Курбский и ответил сам себе: — Нет. Осталось… Что осталось?»
Осталось мщение. Кто скажет, что Курбский слаб, что он сложил оружие, отказался от борьбы? Глупец тот, ребенок! Курбский — князь и воин. Запомните это!
