— Кончай гнилые базары, Джюс. Решай. Тарахтеть, время закончилось.
— Хорошо, хорошо не бросай тангенту. Хотите справедливости, лады, разойдемся, по-вашему. Мои условия: аппаратура должна остаться не тронутой, называете источники информации, откуда узнали о моих намереньях, и проваливайте в месте с Бедовым на все четыре стороны. Весь сегодняшний хабар меняю на Ваше молчание, а лучше потерю памяти о произошедшем. Прием.
— Что ж принимается, и по нашей информированности секрета никакого нет. У тебя, у авторитета целого, главы стаба, и так далее и так далее и тому подобное и тому подобное — ментаты[9] фуфло, у нас, как ты выразился: бродяг нищих, есть на порядок лучше. Ждем час, Бедовый должен выйти на данной чистоте с Ижорского поста. И мы сразу уходим, забираем половину всего, что сегодня было добыто, остальное не трогаем. Слово наше верное, Стиксом клянусь. Все, Урфин Джюс канай дела делать, время пошло. Конец связи.
И Молчун бросил манипулятор рации. Через минут сорок из динамика станции раздалось:
— Я, Бедовый, привет парни, слышите меня? Прием.
Народ зашумел радостно, столпился у медведя с рацией:
— Да слышим. Привет от всех, ты в Ижоре? Прием.
— Да, все норма. Жду в Рамбове на пьяном углу, в Стекляшке. Благодарен, что вытащили, и будьте поосторожней, эта крутизадка Урфин Джюс и его деревянные солдаты, мстить будут. Конец связи.
— Мишень это Лебяга. Прием.
— Мишень на связи Лебяга.
— Ливер, переходим на экстренную частоту.
— Понял тебя, Лебяга.
— Ливер, мраморная ты говядина, цел? Прием.
— Удивительно, но цел, только пованиваю немного, штаны выбрасывать придется, думал все, кердык, откоптил свое Ливер, добрейший в Стиксе человек.
— Добрейший в Стиксе человек доложит, что эти трупаки забрали много, ровно половину за день добытого: сто пятьдесят пять споранов, сорок шесть сахарку, приличное количество узелкового янтаря и красную жемчужину. Прием
— Хренасе.
— И я о том же, ты Урфин когда их поймаешь, а ты их поймаешь, не забудь меня на пир пригласить, я лично из них салат настругать желаю.
— Забились, добрейший ты человек, Рамбовских вообще на место нужно ставить. И мысли есть, и случай подходящий, вроде как сам в руки идет. Ливер ты один в помещении? Прием.
— Нет, Цитрамон со мной, остальные наверху капытят. Прием
— Отошли шныря на крышу, пусть там воздухом подышит с полчасика. Прием.
— Эй, Цитрамон, укушенный ты в голову утупок и не говори, что не слышал, давай канай отсюда на часик.
