— Ты этого не знаешь, — вмешался Генри.
Да. Знаю.
— Тэсс.
Голос Генри напрягся. Я проследила за его взглядом к моим рукам. Кровь. На моих руках была кровь Джона Томаса. Мёртв. Он был мёртв…
— Тэсс, — мягче повторил Генри, — что случилось? Ты ранена?
— Нет, — сказала я. Глядя на свои окровавленные руки, я почувствовала теплое прикосновение Генри сквозь мою одежду. Дамба внутри меня сломалась, и я заговорила. – Кто-то стрелял в него. Я нашла тело. Я звала на помощь. Я пыталась…
Генри пригнулся, пытаясь поймать мой взгляд. Его мятно-зеленые глаза нашли мои.
— Стреляли в кого? – спросил он.
— В Джона Томаса Уилкокса, — я уставила на него. Мой мозг усвоил тот факт, что, если Генри не знал о Джоне Томасе, значит, он говорил о чём-то другом.
О ком-то другом.
Вдалеке раздались звуки сирен. Я перевела взгляд с Генри на плоский экран телевизора на ближайшей стене.
Журналистка что-то говорила в камеру. Я не слышала её – я ничего не слышала и не чувствовала. Ни рук, ни ног, ни языка. Но перед тем как наступил шок, и у меня потемнело в глазах, я различила слова в нижней части экрана.
«В него кто-то стрелял», — вот, что я сказала Генри.
Он хрипло ответил: «Знаю».
Я отшатнулась назад, пытаясь опереться на стену. Когда я сказала: «В него кто-то стрелял», я говорила о Джоне Томасе Уилкоксе.
Генри говорил о президенте Нолане.
ГЛАВА 26
Президента Нолана подстрелили. Кто-то стрелял в президента. Эти слова снова и снова вертелись в моей голове.
Теперь, когда я сидела на полу, облокачиваясь на стену, смысла в них было не больше, чем когда я стояла в кафетерии.
Школа пребывала в режиме блокировки. Сначала мы услышали первые сирены, а меньше, чем через минуту, нас отправили по кабинетам. Свет был отключен. Двери – заперты. В коридорах дежурила охрана.
Телохранители Анны Хейден вывели её с территории школы.
Я оказалась в кабинете физики. Тут были и Генри с Вивви. Вместе с нами в комнате толпилось ещё две дюжины наших одноклассников. Кто-то плакал. Кто-то лихорадочно писал сообщения родным.
Кто-то смотрел на меня.
Кровь на моих руках уже высохла, но моя одежда всё ещё была ею пропитана. Мои брюки. Рукава моей рубашки. Лацканы, за которые меня схватил Джон Томас.
Джона Томаса застрелили, кто-то пытался убить президента, а на моих руках была кровь.
— Что ты видела, Тэсс?
Чей-то шепот нарушил рокот моих мыслей. В тёмной, забитой людьми комнате, я даже не знала, кто задал вопрос.
— Что случилось?
— Чья это кровь?
