Ашер подмигнул ей.
— Возможно, в этом есть доля правды.
— Я хочу знать, что именно ты взорвал? – многострадальчески вздохнув, спросила Эмилия.
— Зависит от того, была ли ты очень привязана к каменной горгулье на нашем крыльце, — я фыркнула и выхватила у него пончик.
Ашер посчитал это приглашением и сел рядом со мной.
— Как продвигается предвыборная кампания?
Мы не успели ответить.
— Готов поспорить, лучше, чем у некоторых, — к нам подошел Джон Томас, но он не стал садиться за столик. Наверное, ему нравилось смотреть на нас сверху вниз. – Недавно я услышал ужасный слух, — наслаждаясь своими словами, произнёс он.
До этого момента я не помнила о том, что Джон Томас решил сделать Генри своей следующей мишенью. За всем происходящим я забыла спросить у Айви, мог ли конгрессмен Уилкокс знать, что она сделала для семьи Маркеттов.
Я забыла спросить её о том, мог ли сын конгрессмена узнать правду об отце Генри.
— Тебе самое время уйти, — сказал Ашер. Его голос звучал оживленно, но я слышала в нём угрозу.
— Уйти было бы как-то неправильно, — возразил Джон Томас. – Меньшее, что я могу сделать, так это предупредить вас о том, что я услышал, — не считая едва заметной изогнутости его губ, всё в нём говорило об искренности. – Зависимость – это болезнь. Я даже не представлял, что перед смертью отец Генри переживал такие тяжелые времена. Постоянно в центрах реабилитации…
Ашер поднялся на ноги.
— Не, — сквозь сжатые зубы, выдавил он, — говори. Об. Отце. Генри.
Ашер постоянно находился в движении – всегда смеялся или улыбался.
Но не сейчас.
— Я не говорю об отце Генри, — Джон Томас опустил взгляд на Ашера. – Я просто рассказываю вам о слухах.
Зависимость. Центры реабилитации.
Джон Томас не знает, что отец Генри покончил с собой. Это должно было меня успокоить. Он не знает, что Айви скрыла это.
Судя по всему, это был не единственный секрет семьи Маркеттов.
— Ашер, — мои размышления нарушил голос Эмилии. – Не нужно.
Не трать на него слова. Не позволяй ему вывести тебя из себя.
Предупреждение Эмилии привлекло внимание Джона Томаса. Сын конгрессмена склонился к ней и смахнул с её лица прядь волос. Эмилия замерла от его прикосновения. Она почти не дышала.
— Не прикасайся к ней, — голос Ашера был острым, словно бритва. Он всерьез обдумывал идею спрыгнуть с крыши здания, чтобы спасти свою сестру от осуждающих взглядов. Он всегда защищал её.
— Твоя сестра тебе не рассказывала? – глядя Ашеру в глаза, Джон Томас потёр прядь волос Эмилии между пальцами. – Я был у неё первым.
