ГЛАВА 23
В понедельник утром Майя без особого энтузиазма сообщила Эмилии, что рейтинг её популярности среди девяти — и десятиклассниц был как никогда высок. Учитывая то, что обычно Майя Роджас была полна энтузиазма, я догадалась, что её мать — специалист по опросам общественного мнения – как и Айви, работала все выходные. И рейтинг популярности президента Нолана был как никогда низким.
Сидящая напротив Майи Ди перебросила свои светлые волосы через плечо.
— Дайте руки, — сказала она. Из-за её исландского акцента слова прозвучали резче. Мы не пошевелились, и она закатила свои светло-голубые глаза. – Я не кусаюсь, — произнесла она. – Чаще всего. Дайте руки.
Майя протянула ей свои руки, а Ди достала ручку и написала что-то на тыльной стороне её правой ладони.
Затем она посмотрела на меня.
— Руку.
— Я пасс, — сказала я.
— Ты не можешь отказаться, — парировала дочь посла. – Это ты начала всё это.
Я взглянула на руку Майи. Ди написала на её тыльной стороне три буквы. ЯСЭ.
«Я с Эмилией».
— Девятиклассницы пишут это на своих руках, — Ди одарила меня ледяным взглядом. – Теперь мы должны написать это на своих.
Эмилия была необычайно молчалива. Ещё неделю назад она приказала бы мне согласиться.
Я протянула Ди руку, продолжая наблюдать за Эмилией. Сестра Ашера не поблагодарила меня ни разу с тех пор, как я помогла ей вернуться в предвыборную гонку. Я понимала, что она не могла меня поблагодарить – тогда ей пришлось бы признаться в том, что дело казалось не просто выборов, хотя бы самой себе.
Я наблюдала за тем, как Ди вывела на моей руке буквы. ЯСЭ.
— Я пришел с пончиками, — рядом с нашим столиком появился Ашер. – И приносящего пончики поприветствовали шумно и пышно, — он принялся терпеливо дожидаться шумного и пышного приветствия.
Вместо этого Эмилия одарила его взглядом сестры, которая слишком хорошо знала своего брата.
— Что ты натворил? – ровно спросила у него она.
— Ничего, — с очаровательной улыбкой ответил Ашер.
Эмилия едва заметно прищурилась.
— Что ты собираешься натворить?
— Разве парень не может просто так принести своей дражайшей, милой сестре сласти в честь чудесного понедельника?
— Нет, — хором ответили мы.
— Возможно, меня переполняет братское чувство вины, — предположил Ашер. – Ведь я предал свою семью, когда встал на сторону мятежника Генри Маркетта в этих выборах.
— Возможно, — парировала Эмилия, — ты что-то взорвал, и хочешь, чтобы родителям рассказала об этом я?
