– Я надеюсь, что у тебя все наладится…там, – он кивнул на ее телефон. Попросил счет.
– За меня платить не нужно.
– А вот этого не нужно. Я тебя пригласил.
Она начала возражать, возник спор, довольно глупый по сути, но каким-то образом переросший в настоящую битву полов. Ни один не хотел уступать– как будто речь шла о чем-то другом, принципиально важном. Как будто каждый вел собственное сражение с невидимым оппонентом.
– Не хотел бы я быть твоим мужем!– выпалил он.
– Ну, так радуйся, что ты им не будешь,– она бросила купюры на стол, развернулась на шпильках и спустилась по лестнице. Гости за соседними столиками с интересом, а некоторые и со смехом, уставились на Виктора.
– Спортсменка,– развел он руками. Расплатился по счету, а все, что бросила на стол девушка, оставил «на чай».
Виктор быстро раскаялся в своей несдержанности, был порыв догнать Виолетту– извиниться. Но момент был упущен, да и публичные сцены он не любил. Когда покинул заведение, вдохнув остывший вечер в подсветке огней неспящего города, Виты на улице уже не было. Наверное, прыгнула в одно из ожидавших вдоль бордюра такси. Он и сам поступил также, и в скором времени был дома. Тишина пустой квартиры в этот вечер казалась ему особенно неприятной. Не хватало кларнета, забытого у Ани. Начал смотреть боевик, но скоро отвлекся, открыл ноутбук и случайно забрел на личную страницу Виолетты в фейсбуке. Статус: свободна.
Я переехала в Москву десять лет назад. До того часто бывала в столице на соревнованиях. Москва того времени запечатлелась у меня в памяти фотографическими снимками. Знаменитые часы кукольного театра на Садовой. Гурьба детей стоит, задрав головы– ждем, когда пробьет полдень и появятся в окошках сказочные фигурки. Щелк.
Две худые девочки с огромными дорожными сумками на троллейбусной остановке уплетают мороженое– вафельный сливочный стаканчик с огромной шапкой из шоколада с орехами. Темноволосая молодая женщина машет нам– мол, троллейбус едет. Мороженое очень твердое и обжигает зубы, пока я тороплюсь откусить кусок побольше.
– Выбрасывайте,– велит тренер.
И мы покорно кладем в урну едва начатый стаканчик. Обидно до слез. Но мы с Витой молча садимся в первую дверь троллейбуса. Светит яркое солнце в широкое лобовое стекло, такое же просторное и бескрайнее, как и проезжая часть перед нами. Я обещаю себе, что однажды я вернусь в Москву и куплю себе такой же огромный стаканчик с высокой шоколадной шапкой, и ничто не помешает мне его съесть. Щелк.
