Наконец все смолкло. Наступила непривычная, тяжелая, гнетущая тишина. Только шипел воздух. Несколько секунд мы стояли не двигаясь, прижавшись к влажной, ребристой стене штольни. Шахтерские лампочки не были включены, раньше горело электричество. Теперь все включили их. Слабый свет лампочек едва пробивал еще не осевшую бурильную пыль.
— Спокойно, товарищи, негромко проговорил я. — Ничего страшного не произошло. Просто взрывом перебило шланги. Слышите, как шипит воздух? Я сейчас пойду и все выясню.
— Нельзя ходить, товарищ начальник, — с плохо скрытым волнением возразил сигналист.
— Почему?
— Пятьдесят шнуров заложено. А взрывов было только сорок шесть. Я точно считал.
Он был прав. Идти было нельзя. В томительном, напряженном ожидании прошло еще минут пятнадцать. Новых взрывов не последовало.
Светлана стояла рядом со мной, прижавшись к стенке. Когда раздался грохот, шипение воздуха и погас свет, она схватила меня за руку и крепко ее сжала. Только сейчас я почувствовал, что Светлана продолжает держать мою руку.
— Успокойся, — сказал я, — ничего страшного случиться не могло.
Она ничего не ответила.
Я приказал погасить лампы, и люди сразу поняли смысл моих слов: на всякий случай надо было экономить аккумуляторы. Теперь горела только моя лампа. Она почти не рассеивала сгустившуюся тьму.
— Я пойду проворю, в чем дело, — снова заявил я. — Товарищ Трифонов пойдет со мной. Остальным сидеть у стены.
Мы двинулись к выходу. Я то гасил, то зажигал лампочку, экономя энергию. Мы шли молча в темноте и, чтобы не сбиться с пути, старались касаться ногой одного из рельсов. Наткнулись на погрузочную машину и ощупью обошли ее.
Вскоре я налетел на новое препятствие, нагнулся, чтобы убедиться, что не свернул в сторону, и нащупал рельс.
— Зажгите свет, — сказал я, повертывая выключатель своей лампы.
Трифонов тоже зажег лампу. Перед нами была стена. На мгновение сердце мое сжалось.
Мы стали обшаривать наклонную стену, раздирая себе колени об острые камни. Просвета не было. Стена оказалась сплошной. Произошел обвал. Мы, находившиеся в штольне, были отрезаны от выхода.
Я и Трифонов, не сказав друг другу ни слова, внимательно осмотрели стены участка, на котором произошел обвал. Это был тот самый опасный участок слабых пород, который причинил всем нам столько беспокойства. Очевидно, крепи не выдержали сотрясения от производимых по соседству взрывов и сдали. Разбитые столбы кое-где торчали в груде осыпавшейся породы.
