Мы двинулись обратно. Пройдя метров пятьдесят, я остановился. Мы потушили свои лампочки.
— Обвал, — сказал я.
— Завалило, — спокойно согласился Трифонов.
Сердце мое колотилось, я чувствовал, что если буду говорить, то не справлюсь со своим волнением.
— Вот проклятая порода, — точно угадав мое состояние, сказал Трифонов. — То крепь, то вата.
— Как вы думаете, — негромко спросил я, — большой обвал?
— Тот слабый участок тянулся метров на пятнадцать. Если он только в своих границах обрушился, то метров пятнадцать и нужно считать.
— А может, больше?
— Всякое бывает, — уклонился от ответа Трифонов.
— Но… но что же дальше?!
Трифонов сказал, осуждая меня самим тоном своих слов:
— Копать будем. Лопаты, совки… Да и на той стороне ждать не станут, пока мы задохнемся. Откопают. Дело обычное, горняцкое.
— Ну, пойдем к людям, — неуверенно проговорил я.
И тогда Трифонов притянул меня к себе и сказал:
— Вот чего, парень, не забывай: ты — начальник. Люди на тебя смотрят. Держись, если горняцкую профессию себе выбрал.
Я помолчал немного, потом сказал:
— Хорошо. Спасибо, Павел Харитонович. Пошли.
Когда мы вернулись к забою, люди по-прежнему безмолвно сидели у стены. Я зажег лампу и осветил их лица.
Первым с краю сидел откатчик Авилов. Он был явно испуган, губы его полураскрылись, он с надеждой смотрел мне в рот. Рядом с ним — Нестеров, один из двух бурильщиков, с которыми я встретился, впервые приехав на участок. Лицо его было сумрачно. Видимо, он ничего хорошего не ждал от меня. Всем своим видом он говорил: «Чего том утешать, дело ясное — завалило. Не первый год в горе, понимаем».
Немного поодаль, прижавшись спиной к стене, стояла Светлана.
Я быстро скользнул по ее лицу лучом лампочки и успел заметить только широко раскрытые ее глаза. Дальше сидели у стены два бурильщика, откатчики и сигналист.
— Ну что ж, товарищи, — с преувеличенной бодростью проговорил я, — можно размяться. Предстоит работенка. Этот чертов участок в конце концов подгадил. Крепи не выдержали. Произошел небольшой… обвал.
Я говорил медленно, нанизывая одну фразу на другую, желая отодвинуть как можно дальше это роковое для каждого горняка слово: «обвал». Когда я все же произнес это слово, Светлана чуть слышно вскрикнула.
— Нам предстоит, товарищи, — продолжал я, сделав вид, что не расслышал вскрика, — пробить новый маленький туннель в стене обвала. Нас, конечно, откопают много раньше, чем мы это сделаем. Но не будем сидеть сложа руки.
