– Да, Валера, все яснее ясного. Вся кошара стоит довольно дорого, а стены, хоть они и большие, – полная фигня. Как только мы уедем, они сами закончат стройку и получат нормальные деньги, а не как мы – гроши, – объяснил он.
Помолчали.
– Вень, а все-таки весело мы здесь жили. Я помню тот случай в дальнем карьере, где мы вначале кололи каменные глыбы кувалдами, когда Коля Шестеркин упустил с обрыва в узкое ущелье глыбу. А в ущелье как раз был ты один. Как ты лупил вниз от этой глыбы, только твои желтые корочки сверкали. Когда глыба ударялась о другие камни, то она делала высокую свечку. Казалось, вот-вот накроет. Все замерли в ужасе, лишь один только Шестеркин с нескрываемым любопытством смотрел за этим соревнованием. Он, как полководец, выставил ногу, подался всем телом вперед в ущелье, склонил голову набок и молча смотрел вниз. А потом то ли с сожалением, то ли с радостью, то ли просто констатировал: «Убежал все-таки?!» Ты выиграл это соревнование. Помнишь, когда спросили Шестеркина, почему он не крикнул тебе, когда упустил глыбу, он ответил, что боялся напугать тебя. Ты же несся, как горный козел, большими прыжками, у тебя была такая скорость, что я думаю, не податься ли тебе в спринт, в тройной прыжок, в крайнем случае в бег с препятствиями. Еще не поздно, у тебя должно получиться, – повспоминал комсорг.
– Да, да, очень смешно! Даже жуть, как хочется смеяться! Напугать он меня боялся! Он ждал, гад, что глыба прибьет меня как муху! – вновь пережил забытое бригадир.
– Да нет, Вень, он просто такой! Невезучий!
Вся бригада – молодые, красивые, загорелые и окрепшие девушки и парни – уже сидела за столом, ожидая придонного напитка, готовая отметить завершение целинной эпопеи. Шел дым из догоравшей печки, рядом с ней лежала горка неизрасходованного топлива – кизяка, палатки с поднятыми пологами, разбросанные вокруг рюкзаки, рядом еще не упакованные вещи – все указывало на близость расставания. На подставке из ящика патефон с тупой иглой крутил заигранную вдрызг пластинку, которая издавала трудно угадываемое музыкальное шипение. Комсорг подвел итог:
– Все, что задал комсомол, для овец построили! – подумал и добавил:
Не хибару, а кошару для овец поставили
И сверх плана для людей туалет оставили.
Водку выпили до дна,
И портвейн докушали,
И пластинку с песнями,
С песнями Утесова, аж до дыр заслушали.
Все, Веня, ты уже не бригадир, а я, надеюсь, скоро не комсорг, пошли.
Вернулись в Москву, когда учебный процесс шел полным ходом. Комсорг перестал быть комсоргом, передав эти нехлопотные дела другому. По уплотненному графику стали нагонять учебу. Появилось много новых предметов, однако в любимых развлечениях студенты себе не отказывали. Иногда, посиживая в кафе за кружкой пива, бывший комсорг рассказывал забавные истории из своей прежней жизни или из жизни своих друзей.
