— Не вмешивайтесь в наш разговор! — высокомерно отрезал Канаки. — С вами никто не общается.
— А мы и не встреваем. Подумаешь!
Груббе метнул в Канаки горячий взгляд и стал наливать из бутылки в стакан. Бузы в бутылке уже не было, шло оттуда только сердитое шипение.
— Виктор, ты прав! — громко сказал Бредихин. — Народу нужна правда. Только правда. Правда во всем. В истории, в политике, в искусстве.
— А тебе не стыдно, Елисей, сидеть в такой компании? — спросил Виктор.
— Почему же стыдно? Это мои товарищи.
— Какие они тебе товарищи? Вот придут скоро настоящие товарищи, сразу увидишь, кто такие эти!
— Вы, наверное, большевик? — грозно спросил Саша-Двадцать Тысяч.
— Тебя не спросился.
Повернувшись всем телом к Немичу, Виктор снова заговорил с митинговой интонацией:
— На Севере происходит мировая история. Керенский трещит по всем швам. Корнилов наступает — вроде он за народ, а на деле хочет восстановить Николашку. Ленинцы призывают рабочий класс! А тут, в Евпатории, никто ни черта не чует. Курултай завели, крымское правительство, и считают, понимаешь, что тут у нас пуп земли. Но ничего, не дрейфь. Доберемся и до них.
Он резко встал, с шумом отодвинул стул и, бросив на прилавок керенку, пошел к двери. Бросок был таким шикарным, что керенка должна была бы зазвенеть, если б не была бумажкой. Сенька Немич подхватил свой кузнечный молот, с которым никогда не расставался, нехотя побрел за Виктором. Он не допил своего стакана.
Шокарев. Послушайте, Виктор! (Так, кажется, вас зовут?)
Груббе. Ну, слушаю.
Шокарев. Вы, я вижу, человек идейный. Разумеется, большевик… А что, если дать вам миллион? Вы остались бы в лагере революции?
Груббе (усмехаясь). А вы дайте, тогда посмотрим.
Он вышел на улицу, за ним Сенька. Дверь была с окном, и Сенька, захлопнув ее, погрозил гимназистам споим кузнечным молотом:
— Пеламиды!
Юноши, подавленные этой сценой, от которой вдруг повеяло дыханием эпохальных событий, некоторое время сидели молча.
— Странный напиток — буза! — сказал Саша, чтобы что-нибудь сказать. — Первые два глотка пьешь как будто ничего, а вся вкуснота начинается с третьего.
— Так ты бы сразу с третьего и пил, — посоветовал Артур.
— Я хочу поговорить о Самсоне Гринбахе, — сказал Шокарев. — Конечно, Леська — прекрасный моряк и вполне справится. Но Леська — моряк по опыту, да и просто потому, что он сын рыбака и внук рыбака. А Симка — мореход по вдохновению! Леська мечтает быть юристом, а этот хочет стать капитаном дальнего плавания.
