— Стоять! Кто вы? — спросил он меня.
Я указал на болюка-эмини.
— Ты что, не видишь, что вместе с нами солдат падишаха? Он даст тебе ответ.
— Я спросил не его, а тебя!
— Прочь, в сторону!
Я вздыбил лошадь, она сделала прыжок, и мужчина упал на землю. Мохаммед последовал моему примеру, и мы поскакали дальше. Вслед нам сыпали проклятиями арнауты, а башибузук вступил с ними в спор. Нам встретился человек в длинном кафтане и старом платке, обмотанном вокруг головы.
— Ты кто, человек?
— Господин, я ехуди, еврей. Жду твоих приказаний.
— Ты не знаешь, где живет мутеселлим[38], комендант?
— Знаю, господин.
— Тогда веди нас к его сералю[39].
Чем увереннее держишься с людьми на Востоке, тем дружественнее обхождение. Нас провели сквозь целый ряд переулков и базаров, которые произвели на меня впечатление полной заброшенности.
К этой важной пограничной крепости, как оказалось, власти относились очень небрежно. На улицах и в лавках не ощущалось жизни. Нам встречалось очень мало людей, а те, кого мы видели, имели удрученный, болезненный вид.
Сераль явно не заслуживал по своему виду такого названия, а скорее походил на подлаженные руины. Перед входом не было даже стражей. Мы спешились, передали наших лошадей догнавшим нас курду, Халефу и болюку-эмини. Еврей получил подарок. Мы вошли во дворец.
Пройдя по нескольким коридорам, мы наконец заметили человека, который, увидев нас, сменил свою размеренную походку на быстрый бег.
— Кто вы? Чего вам надо? — подбежав к нам, спросил он гневным голосом.
— Приятель, говори со мною иным тоном, иначе я тебе покажу, что такое вежливость. Ты кто такой?
— Я смотритель сераля.
— Можно мне встретиться и поговорить с мутеселлимом?
— Нет.
— Почему? Где он?
— Он выехал.
— Вы хотите мне сказать, что он дома и у него кейф!
— Кто ты такой, что можешь приказать ему, что можно, а чего нельзя делать?
— Никто. Но я хочу посоветовать тебе говорить правду.
— Ты позволяешь себе со мной так говорить? Ты, неверный, как ты смеешь входить в сераль коменданта с собакой?
Он был прав, рядом со мною действительно стояла борзая и наблюдала за нами, всем своим видом давая понять, что она ждет лишь моего кивка, чтобы броситься на турка.
— Поставь стражу у ворот, — ответил я ему, — тогда никто, кому не разрешено входить, не попадет в сераль. Так все-таки когда я могу поговорить с мутеселлимом?
— Ближе к концу дня.
— Хорошо, тогда скажи ему, что я приду к вечеру!
— А если комендант спросит, кто ты?
— Скажи, что я друг мосульского мутасаррыфа.
