В последний раз он пришел и сказал, что, наконец, решился, и с этих пор все изменится.
– Мы будем вместе ездить на гастроли. Ты ничего не будешь делать, только ходить со мной на концерты и накрывать в номере стол к ужину. Через месяц я приеду из Штатов, и мы полетим с тобой на Урал, в город Пермь.
Он обещал мне римские каникулы, не римские, так пермские – не важно. Как ты уже догадалась, ни в какую Пермь мы не полетели. И вообще весь тот 91-й год, который начался для меня так многообещающе, потом стремительно поехал под откос. Вместе с обреченным Советским Союзом…
Ах, как хотелось мне пройтись по Ленинграду,
Да вдоль по Невскому, пешочком, до упаду,
И чтобы снег скрипел и цокала лошадка,
И голова кружилась весело и сладко.
Но я в гостинице сижу в холодном номере
И набираю цифры памятного номера,
И отвечает голос женщины знакомый
Одно и то же: «Нету дома! Нету дома!»
Ах, сколько лет мне снился каждый камень Невского!
За все спасибо господину Достоевскому!
Озноб и жар, как у Настасии Филипповны,
Я заглушала коньяком и чаем липовым.
И вот в гостинице у площади Восстания
Я жду какого-то безу-у-умного свидания,
А настроение – как в «Братьях Карамазовых»,
И между нами ничего еще не сказано.
Ах, как же долго я жила литературою
И оставалась наяву последней дурою!
Но пролетело это розовое времечко —
И жизнь ударила без промаху по темечку!
И вот приходит долгожданный мой Раскольников,
И мы друг к другу прикасаемся, как школьники,
И в запоздалые бросаемся признания
По «Преступлению (почти) и наказанию»!
Ах, почему мы расставались в дни кромешные,
Когда за окнами носились вихри снежные?
Зачем, оставив душу ветру ленинградскому,
Я все равно вернулась в жизнь свою дурацкую?
Ах, эта милая холодная гостиница,
Я в ней жила неделю, словно именинница,
Он приносил с собой морозный воздух Невского,
И было все, как в трех романах Достоевского…
