Все это были полусны, переходящие в полуявь. Саше снился отбывший в далекую экспедицию Трубецкой. Он дергал ее за рукав и повторял: «Ты че, забыла, Александрина? Я – герой твоего нового романа!» И Анчарова в смятении просыпалась. Ничего она не забыла. Разве можно забыть Париж?
Ей одиноко за полуночным столом,
Ей надоели неразборчивые речи.
По льду шагая напролом,
Не поскользнуться б за углом,
Но шепчет сумрачно она: «Еще не вечер!»
Желания печать
Прожгла своею метою.
Ей хочется кричать:
«Карету мне, карету мне!»
О как ей хочется с французским говорком
Промчаться ночью по Парижу с ветерком!
И вот ирония судьбы в который раз
Ее толкает на безумные причуды:
Она садится в тарантас
И прямиком на Монпарнас,
Ей наплевать в такую ночь на пересуды!
Парижские огни
И музыка шарманщика…
Ах, если б не они,
Прекрасные обманщики,
Ей просто бы не выжить в наши дни!
Ах, вы спасли ее, парижские огни!
Она смеется с тайным умыслом в глазах,
Ей Зодиак такую силу дарит в марте:
Когда двенадцать на часах,
Звезда повисла в небесах,
Ее карета ожидает на Монмартре.
И под крылами крыш
Со скоростью неистовой
Летит ее Париж,
Желанный и немыслимый!
И над дворцами и соборами кружа,
Поет и плачет от любви ее душа.
На границе США и мексиканского штата Баха-Калифорния в городе Сан-Диего вечерело. Трубадурка и ее траблмейкер непредвиденно задержались в пути. Пустыня Невада не хотела отпускать их с миром и подстраивала каверзы в самых неожиданных местах. Но притяжение нежной Калифорнии оказалось сильнее. Заждавшиеся друзья держали яхту за хвост. Они улыбались и не проявляли явной агрессии, потому что жили в штате, где запрещено убивать мотыльков. Мышкин не был мотыльком, но похоже, друзья относились к нему приблизительно так же, как и к этому крылатому созданью, и многое прощали за безбытность и летучесть. Саша взошла на борт яхты, беспечно напевая:
– Пароход белый-беленький, черный дым над трубой!
– Дыма не будет, – сказали яхтсмены. – Мы пойдем под парусом.
– Ах ты, палуба, палуба, ты меня раскачай, ты печаль мою, палуба, расколи о причал, – подхватил траблмейкер.
И яхта оторвалась от причала. Трубадурка опять впала в состояние невесомости и пребывала в нем до самого захода солнца. Светило медленно погружалось в океан.
– Все. Он утонул. Можем возвращаться, – прерывая волшебную тишину, громко сказал Мышкин.
– Кто утонул?! – закричали яхтсмены.
– Диск. Солнечный, – уточнил траблмейкер.
От всеобщего хохота яхта чуть не перевернулась, но вовремя была доставлена опытными яхтсменами к месту назначения. И просоленная Тихим океаном компания отправилась праздновать бесконечный день рождения Мышкина.
