Бегун свернул на первый попавшийся проселок и, не жалея машину на ухабах, погнал в сторону от трассы. Но не успел он перевести дух, как над головой раздался гулкий рокот и размашистый свист винтов. Вертолет заходил с виража, накренившись, чтобы прикладистей было целиться торчащему из кабины автоматчику. Первая очередь прошла поперек перед капотом.
Еремей, разинув рот, смотрел на железную птицу, висящую над головой.
– Стреляй, – крикнул Бегун.
Еремей выстрелил раз, другой. Вертолет, как ни в чем не бывало, опять заходил на машину.
– Да не по колесам! – заорал Бегун.
– А куда?
– Видишь, винт наверху? В середину, в эту шишечку!
Вторая очередь с жестяным стуком пробила машину. Пуля, видимо, попала в масляный радиатор, потому что из-под капота повалил едкий дым.
Еремей снова прицелился и выстрелил. Двигатель вертолета вдруг сбился с ритма, заработал рывками, раскручивая кабину. Вертолет накренился и по крутой дуге скользнул вниз, прямо на «единичку». Бегун, вжав голову в плечи, изо всех сил давил на газ, пытаясь уйти из-под настигающей махины, потом врезал по тормозам.
Вертолет, едва не чиркнув его по крыше, ударился колесами о дорогу, подпрыгнул и, рубя винтом тонкий березняк, опрокинулся на спину. Пилот выбрался из кабины и кинулся оттаскивать от вертолета обмякшего автоматчика.
Когда «единичка», чихая чадящим мотором, уползла за поворот, сзади грохнул взрыв, над лесом взлетели столб огня и обломки лопастей.
Бегун остановил машину на кромке невысокого глинистого обрыва. Река казалась неподвижной, и церквушка на другом берегу отчетливо, до последней черепицы на маковке прорисована была на серой водной глади.
Когда Еремей и Павлик вышли, он снял машину с ручника и налег плечом на боковую стойку. Машина не двигалась, будто упиралась всеми четырьмя колесами перед ледяной купелью. Потом обреченно тронулась, скатилась с обрыва и поплыла, покачиваясь, медленно разворачиваясь по течению.
– А на чем же мы будем ездить, пап? – спросил изумленный Павлик.
– На лыжах, – сказал Бегун. – Там машина ни к чему.
– Где – там?
Бегун не ответил. «Единичка» накренилась, набирая воду через открытую дверь, и исчезла. Скрутились над ней тугие струи водоворота, с шумом вырвался из кабины последний воздух, и опять церквушка нарисовалась на спокойной глади.
Бегун перекрестился. Поймав удивленный взгляд Еремея, сказал:
– Тебе не понять. Для тебя это – кусок железа, а для меня – как друга похоронить…
Избавившись от приметной своей машины, Бегун почувствовал себя спокойнее. Пусть ЧК перекрывает западную границу, а они тем временем растворятся в огромной безликой толпе пассажиров, кочующих по стране.
