Скарлетт: Я скучаю.
От ее слов мне становится легче, я улыбаюсь, глядя в телефон. Я не одна. У меня есть Скарлетт. Нас разделяет огромное расстояние, и все-таки я не одна.
Не пялься в телефон на ходу. Это первое, что приходит мне в голову, когда я оказываюсь на полу, на пороге книжного магазина, держась за пульсирующий болью лоб. Теперь я знаю, что «искры из глаз» — вовсе не метафорическое выражение. Вот они, искры. Как звездочки в комиксах над головой персонажа, который сидит, оглушенный ударом. Я не понимаю, что произошло. Не понимаю, почему у меня болит голова, почему я сижу на полу и почему мне так хочется плакать. Хотя с тех пор, как мы переехали в этот город, плакать мне хочется постоянно.
— Ты как, жива? — слышится рядом чей-то голос. Я не смотрю, не поднимаю голову. Мне кажется, если я пошевелюсь, меня вырвет. Вот только этого сейчас и не хватает для полного счастья. Унижение еще не достигло предела, и мне хочется оттянуть это мгновение как можно дольше, а не усугублять ситуацию, и без того малоприятную. — Я тебя не заметил.
— Похоже на то, — говорю я и вдруг вижу прямо перед собой встревоженное лицо.
Парень примерно моего возраста присел на корточки, чтобы рассмотреть мой разбитый лоб. У него длинные светло-русые волосы, темно-карие глаза и маленький, еле заметный прыщик на подбородке. Этакий улучшенный вариант Адама Кравица — соседского мальчишки. Симпатичный, приветливый, немного рассеянный, наверняка очень умный и любит маму, а когда вырастет, изобретет что-нибудь вроде сервиса «Тамблер». С таким парнем хочется поцеловаться — особенно если он может тебя рассмешить, и держаться с ним за руки будет приятно. Я моргаю, смотрю на его длинные волосы. Где-то я его видела…
Я снова моргаю и спрашиваю:
— Что это было?
— Это был Граф. — Он показывает на большой черный футляр у себя за спиной.
— Граф?
— Моя гитара, — поясняет он.
— Ты назвал гитару Графом? — Наверное, это самый дурацкий вопрос, который только можно задать при сложившихся обстоятельствах. Надо было попросить лед. Или пакет замороженного горошка. Или хотя бы тайленол. Я уже чувствую, как на лбу растет шишка.
— Ага. С тобой все в порядке? Я неслабо тебя приложил.
— Жить буду. Наверное.
Он подает мне руку и помогает встать. Удивительно, но я стою на ногах вполне твердо.
— Прости меня, я не хотел. Это все из-за моей невнимательности. — Он убирает в карман телефон — может быть, тоже писал сообщение на ходу — и ставит гитару на пол. На футляре наклейка с эмблемой СШВВ. Да, теперь я его узнаю. Ну конечно. Он был свидетелем моего первого, но не единственного унижения в Вуд-Вэлли. Это тот самый парень, который стажировался в «Гугле» и путешествовал по Индии. Сейчас, в другой обстановке, он выглядит иначе.
