— Просто придумал текст песни и хотел записать, пока не забыл.
— Погоди, ты Лиам, да?
— С какой целью интересуетесь? Собираетесь подать на меня в суд? — шутит он.
Теперь, когда я поняла, кто он такой, я вижу, как они с мамой похожи. У него точно такая же искренняя улыбка. Интересно, что у него за группа? Какую музыку они играют? Наверняка что-то фольклорное и вполне пристойное. Да, ему нужно чаще репетировать. Посвящать больше времени музыке.
— Не собираюсь, — произношу я с улыбкой.
— Ну, тогда говори, что мне для тебя сделать. Чем искупить свою вину?
У меня в голове звучит голос Скар: Будь неотразимой. Ладно, идем в наступление.
— Я устроилась на работу! — сообщаю я Тео, вернувшись в дом Рейчел.
Меня распирает от радостной новости, мне нужно хоть с кем-нибудь поделиться, пусть даже с моим равнодушным братцем, который никогда не опустится до таких заурядных, унылых занятий, как работа. Он у себя в комнате, лежит на кровати с ноутбуком на животе.
— И пока кто-то не закатил очередную истерику, говорю сразу: не в «Ральфсе». Твои друзья меня не увидят. Вы в такие места не ходите. Так что не беспокойся.
— Впервые вижу тебя в таком приподнятом настроении. Даже приятно, — говорит Тео. — И что же это за место, куда мы не ходим? Нет, погоди. Дай-ка я угадаю.
Он закрывает ноутбук и берется руками за голову, изображая тяжелый мыслительный процесс.
— «Кей-Эф-Си»?
— Нет.
— Тренировочная бейсбольная площадка?
— Нет. Но мне нравится эта игра.
— Киоск с солеными крендельками?
— Не угадал.
Дверь открыта. В комнату заглядывает Рейчел, и у меня внутри все сжимается. Как всегда, когда я вижу ее. Я понимаю, что она ни в чем не виновата, что, наверное, она совсем не такая, какой представляется мне. Но одно дело — понять, а другое — принять. Я не хочу узнать ее ближе, не хочу, чтобы эта чужая женщина, на которой мой папа зачем-то женился, вошла в мою жизнь и стала ее неотъемлемой частью.
— Что случилось? Я слышала крики радости! — говорит она. Рейчел не может с собой совладать; она смотрит на Тео, потом на меня, потом — снова на Тео и улыбается так широко, что мне видны пломбы в ее коренных зубах. Я прямо слышу, как она думает: Все-таки, может быть, все получится.
— Ничего, — отвечаю я, может быть, слишком резко. Она разом мрачнеет, и мне становится стыдно. Мне не хотелось ее обижать, но я, хоть убей, не могу поделиться с ней своей радостью. Единственной радостью с тех пор, как мы переехали в этот город.
