— Теперь запомните, — процедил генерал, — основной шаг в вальсе — приставной. На раз — правой ногой вперед, потом приставляем левую, и снова правой. И, пошли!
Мы тронулись с места осторожно, генерал поддерживал за талию и считал шаги. Сначала медленно, потому чуть быстрее. — Вы ведете, пичужка! — строго направлял он. — Это недопустимо. В вальсе ведет мужчина. Не отбивайте пятки! Шаг скользящий и легкий! Раз, два, три!
— Я никогда не научусь! — жаловалась я, считая про себя шаги и постоянно путаясь в подоле сорочки, ткань липла к ногам, и я постоянно одергивала ее.
— Не волнуйтесь, — снисходительно отвечал генерал, — я тоже научился практически за ночь.
— И кто вас учил? Какая-нибудь придворная дама?
— Куртизанка.
Я сбилась с ритма и тут же наступила генералу на ногу.
— Ой! Простите…
— Пустое, моя пичужка, — губы генерала снова изогнулись в улыбку, острую, как сабля. — К вашим услугам моя вторая нога. И! Раз, два, три…
Я чуть не прыснула со смеху, но тут же посерьезнела, сделала возмущенное лицо и заметила:
— Однако, какой вы!
— Какой?
— Порочный…
— А еще бастард, грубиян и… напомните, пичужка?
— О, с удовольствием! Угрюмый сыч!
— Совершенно правильно, — генерал резко повернул, я пискнула и отклонилась назад, но он поймал меня и улыбнулся: — Слушая ваши откровения, можно подумать, вы влюблены в меня.
— Я?! В вас? — задохнувшись от возмущения, я стрельнула взглядом по очкам, в них плясали лукавые огоньки. — Ни за что! Скорее, уж вы в меня, Ваше Сиятельство.
— Вы не правы, пичужка. Я старый солдат, и любовь мне незнакома. И, раз, два… Не вертитесь, пичужка! Ровнее спину!
— Вот раскомандовались! — пыхтела я. — То встаньте, то не вертитесь. И почему вы все время зовете меня пичужкой?
— Потому что вы пичуга и есть, — ухмыльнулся генерал, плавно ведя меня по кругу.
— Когда я впервые увидел вас, вы трепетали, что та птичка, попавшая в силок.
— Перед вашим взглядом все трепещут! — возразила я и поспешно опустила глаза.
— Иногда это раздражает, — ответил он и, перестав улыбаться, добавил тихо: — А иногда огорчает. — Выдержав паузу, продолжил, слегка замедлив шаг: — Вы знаете, Мэрион, я долго думал над вашими словами. Опиум позволяет заглянуть внутрь себя, остаться наедине со своими мыслями. Я оборачивался назад и видел только тьму и смерть, — ладонь генерала дрогнула на моей талии. — По законам Фессалии верховный главнокомандующий должен быть женат, но я устал и больше не хочу играть в эти придворные игры. Я оставлю вас в живых.
