— А картины? — вспомнила я. — Пейзажи, наброски… это тоже принадлежало его матери? Или брату?
— Ему самому, — печально улыбнулся Ганс. — Еще будучи лейтенантом в кадетском корпусе Его Величества, Его Сиятельство обнаружил в себе склонность к изобразительному искусству. Проходя служба в Альтарской Империи, он выучился живописи у лучших мастеров. Приняв титул, Его Сиятельству оставалось все меньше времени на искусство, да и проклятие все труднее выдерживать с каждым годом. А после того, как окаменела третья герцогиня Мейердорфская, Гретхен, Его Сиятельство окончательно отказался от прошлого и запер его под замок, чтобы никто не видел, каким он когда-то был и каким больше никогда не станет.
От этих слов по коже снова пополз холодок. Я зябко передернула плечами и сказала:
— Как глупо… просто глупо так заживо хоронить себя. Ненавидеть всех вокруг за ошибки прошлого. И если я не умерла… если проклятие снято… может быть…
— Об этом может достоверно сообщить только Его Сиятельство, — перебил адъютант. — Но герцог не желает никого видеть! Придя в себя, он сразу заперся в покоях!
— Что за ребячество, — закатила глаза я.
— Ох, фрау! — вздохнул Ганс. — Его Сиятельство очень убивался, когда понял, что волей случая едва не убил и вас. Я знаю его достаточно, чтобы гарантировать это.
— Тогда мы должны проверить, снято ли проклятие! — я вскочила на ноги и подалась к дверям. — Немедленно! Сказать ему, что я жива!
— Но ваше здоровье… — попытался остановить меня Ганс, поднимаясь со стула. Я отмахнулась:
— Со мною все в порядке! Недаром любезная мачеха говорила, что вместо того, чтоб зачахнуть, я цвету, как пион! Что, если все ошибались? Что, если есть и другие условия для снятия проклятия? Вашему герцогу не нужно будет больше таиться и хоронить собственное прошлое! И никто из девушек не умрет! Идемте же, Ганс! — я потянула его за рукав. — Идемте!
Я выбежала из комнаты, адъютант за мной.
Было немного не по себе. Как отреагирует генерал, когда увидит меня, живую и невредимую? Почему проклятие не подействовало? Я вспомнила, как что-то лопнуло в тот момент, когда василиск поглядел на меня смертоносным взглядом, и снова рассеянно тронула кулон. Он больше не обжигал, но был теплым и приятным на ощупь. Жюли сказала, что это память о моих родителях. Возможно, в нем кроется какая-то тайна? Или дело в моем иномирном происхождении? Все это только предстояло выяснить, а пока мы шли по коридорам, пульс колотился в такт шагам, и я не думала, что скажу генералу, когда увижу его, а думала о девушках, которые навсегда застыли каменными изваяниями. А еще о том, что едва не стала одной из них.
