— Он не дурак, — тяжело ответила Клавдия. — Он вообще не свои слова говорит. Это вон, выйди в коридор, по всем углам шепчутся — Дежкиной подозреваемый с собой покончил.
Ирина какое-то время оценивающе смотрела на Клавдию, а потом тихо произнесла:
— А я не думала, что вас это волнует.
— Меня сейчас только это и волнует, — так же тихо ответила Клавдия.
Она достала из пакета фотографии и разложила их на столе.
Технари в лаборатории сделали чудо. Клавдия даже не предполагала, что размытое, не в фокусе, дрожащее изображение можно сделать таким четким.
Это был парень лет двадцати пяти: низкий лоб, узко посаженные глаза, большой губастый рот, чуть оттопыренные вверху уши, и даже — вот уж совсем магия! — шрам на скуле.
Беда одна — Клавдия никогда раньше этого человека не видела.
— Теперь все понятно, — сказала она, оторвавшись от фотографий.
— Что понятно, Клавдия Васильевна?
— Меня все мучило, откуда Семашко знает подробности убийства. А он его просто видел. Ему показали эту съемку.
— Вы думаете?
— Уверена. Знаешь, я поняла, что это мое дело, только когда убийца выстрелил.
— Почему? Неужели не узнали двор, дом?
— Господи, Ириша, ты «Иронию судьбы» видела? Разве наши дворы можно узнать? Да я даже улицу не узнала, хотя была на ней десятки раз. Только по расположению тела. Вот он упал, и я сразу узнала. Такая гадкая профессиональная черта памяти. Но уж этого, — она ткнула пальцем в фотографии, — я узнаю точно.
— Только бы его найти, — сказала Ирина почти мечтательно.
— Ничего, скоро суббота, поедем на Горбушку.
Он сидел на самом краешке стула и все время оглядывался на дверь. Звали его как-то несовременно — Порфирий Игнатович. А фамилия была словно специально придумана для его должности — Замков.
— Вы ведь теперь в подчинении министерства юстиции? — спросила Клавдия, пока заполняла шапку протокола допроса.
— Так точно, товарищ следователь.
— Здесь вам товарищей нет, — обворожительно улыбнулась Калашникова. — Мы, в конце концов, дамы, имейте совесть. Называйте нас просто — госпожи следовательницы… Нет, господа… Нет. Ну, в общем, так. Госпожа Дежкина и госпожа Калашникова.
Несчастный контролер следственного изолятора, в просторечье вертухай, от этих слов вообще сдвинулся даже с краешка и каким-то чудом теперь висел в воздухе.
— Ну, расскажите, Порфирий Игнатович, как дело было? — оторвалась от бумаг Клавдия. Но тут увидела лицо контролера и чуть не прыснула. Такая нечеловеческая мука была изображена на нем, словно ему задали бином Ньютона. — Да вы не пугайтесь, следователь Калашникова пошутила.
