Даже когда подъезжали с Ириной к военному архиву, когда показывали на входе документы, когда дежурный куда-то звонил, справлялся, когда раздевались и шли по тихим коридорам, даже когда уже сидели у компьютеров и перебирали именные файлы, у Дежкиной в ушах все еще стоял крик Малютова.
Ох, как он орал! Как топал ногами и стучал кулаком — крепкое стекло на его столе раскололось, слава богу, Малютов не поранился.
Дежкина никогда его таким не видела. Даже секретарша прибежала с охраной, решили, что Клавдия напала на прокурора.
А Клавдия этот крик приняла как освежающий душ. Только улыбалась уголками губ, а когда прокурор выдохся, повторила, что дело надо вернуть на доследование.
На вторую порцию истерики прокурора уже не хватило, он только устало махнул рукой, дескать, катись отсюда, Дежкина, чтоб глаза мои тебя не видели.
Только теперь, когда крик в ушах потихоньку стихал, Дежкина попыталась сама разобраться в причине своего нахальства. Что за черт дернул ее за язык сказать, что Семашко не виноват? Ведь она сама накануне десятки раз прокручивала дело и ни на секунду не усомнилась. И вдруг ляпнула…
— Клавдия Васильевна, кажется, нашла, — позвала из-за соседнего стола Ирина. — Посмотрите, это он?
Клавдия подошла.
И увидела на мониторе молоденького бравого капитана с орденами и медалями на груди.
— Он, — сказала Клавдия. — Давай-ка почитаем.
Ирина стала листать файл, и они узнали о славном боевом пути капитана Сафонова. На гражданке работал зубным техником, в сорок первом пошел на фронт, попал в артиллерийскую учебку, потом воевал. Бился под Сталинградом, брал Кенигсберг, войну закончил в Праге. В сорок третьем был ранен в грудь, но вылечился. Получил еще несколько ранений и контузий, но менее опасных. После войны демобилизовался и вернулся в Москву. Работал в городской санэпидстанции.
— М-да… — сказала Дежкина. — Все это мимо.
— А чего вы ждали? — спросила Ирина.
— Ох, Ириша, страшная у нас работа. Вот ведь — замечательный человек, ветеран войны, как говорится, скромный герой. На таких скромнягах Россия и стоит. А я вот, видишь ли, недовольна. Самой от себя же противно.
— Ничего себе, — вытаращила глаза Ирина. — Почему?
— Ну правильно, вы книжек про войну не читаете. Скоро вообще будут думать, что во второй мировой победили американцы, спасая рядового Райана. А мы в свое время…
— Господи, Клавдия Васильевна, во-первых, при чем тут это, а во-вторых, вы так говорите, словно вам пятьдесят лет.
