— Рассказы-ы-ы-ывай, — я зевнула на середине слова и уткнулась носом в холодную часть подушки. Интересно, слишком нагло будет попросить Неджи перевернуть её прохладной стороной?
— Что рассказывать? — не понял кузен. Я решила, что моя просьба будет наглостью, и печально смирилась с тёплой подушкой. Ладно уж, переживу, чай, не так уж всё и плохо. Волосы залезли в глаза, и я поворочала головой, чтобы они перестали мешаться. Подействовало.
— Последнее, что я помню, это как я почти грохнулась на Наруто. Мне нужны подробности того, что было дальше! — всё так же вяло воскликнула я и замолчала. Ой, как мне не нравится это состояние. И ладно бы только физическая усталость: так нет же, мысли тоже еле-еле движутся.
Кузен внял моим мольбам и расщедрился на подробное описание всего, что произошло. Подозреваю, что первую половину он выпытал из Наруто, а вторую — из своих и моих родственников, но раз донёс эту информацию до меня, то это простительно.
Наруто, поняв, что у него на руках бесчувственная химе Хьюг, мигом вспомнил про мою шутку об «оттащат в кустики» и позвал «дяденек из клана Хьюга». Что самое забавное — действительно явились, то есть явился. Близкий знакомый или родственник Ко, насколько я поняла из оговорки Неджи. Наруто отдал мою бесчувственную тушку мрачному Хьюге, подозрительно потыкал в него пальцем и пригрозил, что если он джонин из Облака, то его на части разорвут — представляю, какие у них обоих были лица — и отправил шиноби с моей тушкой в квартал. Сам думал было поскакать следом, но, вспомнив отношение к себе почти всех без исключения моих соклановцев, резко развернулся и пошёл доставать Саске с Ино, чтобы хоть чем-то себя занять.
Тот «джонин из Облака», а на деле просто чунин из Конохи, донёс меня до дома и передал Нацу — няне Ханаби. Та меня раздела и отправила одежду в стирку, заботливо убрала кровь из носа и уложила на кровать. Про моё нахождение в воде она то ли забыла, то ли не предала тому значения, но на следующее утро у меня обнаружили жар. А так как медицина шиноби стыдливо опускает глаза, сталкиваясь с обычной болезнью, мне оставалось лишь лежать да выздоравливать. И вот, на третий день я проснулась и, как придирчиво оценил Неджи, температура почти нормальная.
Я закуталась в одеяло, словно гусеница — в кокон, и затихла. Если и болеть, то со вкусом, то есть ничего не делать и наслаждаться немногочисленным спокойствием, но кузен мстительно обломал моё счастье, заявив, что, так уж и быть, он мне поможет наверстать упущенные дни учёбы. Моего тихого и рассерженного шипения братец предпочёл не заметить.
