Но в самом письме Сковорода только намекает на какую-то «бурю», после чего идут размышления о том, что такое «бес скуки». «А работа моя, – пишет он, – вся состоит… да ведь вы же знаете… в борьбе со скукою. Если б кто посторонний сие начитал, без сомнения, сказал бы: черт тебе виноват, если добровольно избегаешь всех дел. Смешны мне, душа моя, эти умишки. Они рассуждают, что без скуки подобен да и есть он внутренний вихрь, который тем бурнее порывает, чем легче перо или очеретину схватит… Да и, кроме того, они только в тех местах разумееют скуку, пока нас принуждает сменить землю на ту, которую греет другое солнце и, желая уврачевать, советуют, как говорит твой Гораций: много достичь за короткую жизнь. Но то же самое и значит терзаться этим демоном. И что же есть скука разве недовольствие? Столь же она везде по всем разлилась! Не удовлетворяет тебя твое учение? И в тебе сидит тот же демон. Мне не нравится, что я недостаточно музыкален? Что меня мало хвалят? Что терплю удары и поношения? Что я уже стар? Недоволен, что мне что-либо не по душе? Раздражаюсь из-за бесчестного поведения врагов и порицателей? Не они, но тот же бес мне причиняет это беспокойство: что такое смерть, бедность, болезни? Что такое, когда являешься для всех посмешищем? Когда надежда на будущее ослабевает? Разве душа не страдает от этого самым жалким образом, как бы поднятая дуновением ветра и гонимая вихрем?
«Вот, душа моя, как я разумею скуку… – подводит итог Сковорода. – И что блаженнее, как в таковой достигнуть душевного мира, что уподобиться шару, каков все одинаков, куда его ни покати!»
Вскоре после этого Сковорода снова возвращается в Харьков. Говорят, что примерно в это же время между ним и харьковским генерал-губернатором Евдокимом Щербининым состоялся один любопытный разговор. Гвардейский секунд-майор Евдоким Щербинин был не слишком образованным человеком, но обладал природным разумом, энергией, любил музыку и интересных людей. Без сомнения, ему много рассказывали о Сковороде. В общем, однажды он позвал к себе философа для беседы.
– Честный человек! – сказал генерал-губернатор. – Для чего не возмешь ты себе никакого известного состояния?
– Милостивый государь, – ответил на это Сковорода, – мир подобен театру: чтоб представить на театре игру с успехом и похвалою, то берут роли по способностям. Действующее лицо на театре не по знатности роли, но за удачность игры вообще похваляется. Я долго рассуждал о сем и по многом испытании себя увидел, что не могу представить на театре мира никакого лица удачно, кроме самого низкого, простого, беспечного, уединенного: я сию роль выбрал, взял и доволен…
