На этот раз Сковорода отправился в село Старица, что в 39 верстах от Белгорода. Здесь, у одного из своих знакомых, он будет жить около двух лет. Чем он занимался все это время? Просто жил. В Старице у него был такой милый его сердцу покой, и он мог вволю наслаждаться одиночеством, естество которого философ понимал и ощущал очень глубоко и тонко. Немного спустя, в одном из писем, Сковорода напишет: «Невероятно, до какой степени это приятно, когда душа, свободная и отрешенная от всего, подобно дельфину несется в опасном, но не безумном движении. Это есть нечто великое и свойственное единственно величайшим мужам и мудрецам. В этом основание того, что святые люди и пророки не только выносили скуку полнейшего уединения, но и, безусловно, наслаждались уединением, выносить которое до того трудно, что Аристотель сказал: «Одинокий человек – или дикий зверь, или бог». Это значит, что для посредственных людей уединение – смерть, но наслаждение для тех, которые или крайне глупы, или являются выдающимися мудрецами. Первым уединение приятно своей неподвижностью; божественный же ум последних, обретя божественное, им всецело занимается и дивно наслаждается тем, что для обыкновенных умов недоступно, поэтому простой народ чтит таких и называет их меланхоликами; а они как бы наслаждаются непрерывным пиром, создавая без нарушения своего покоя дворцы, атриумы, дома («коль возлюбленна») и прочее, даже горы, реки, леса, поля, ночь, зверей, людей и все прочее» («И веселие вечное над головой их»)». Нет, это отнюдь не проявление того крайнего идеализма, который способен превратить весь мир в мираж и фантазии. Это – осознание безмерности человеческого духа, с которым не могут сравниться никакие видимые формы. Недаром Сковорода пел в своей любимой песне:
Бездна дух есть в человеке,
Вод всех ширший и небес.
Не насытишь тем вовеки,
Что пленяет зрак очес.
Здесь, в Старице, философ наслаждался чтением книг, музыкой, слобожанской природой – этим действительно чудесным Божьим творением. Видимо, именно Старица вдохновила его написать песню «Ах поля, поля зелены…». Но главное – пребывая в одиночестве, Сковорода пытался познать самого себя, а значит и Бога, облагородить свою душу. В Старице, как напишет Михаил Ковалинский, философ «единственно занимался повелевать чувству своему и поучать сердце свое не дерзать господствовать над порядком промысла Божия, но повиноваться оному во всей смиренности».
А весной 1762 года Сковорода посетил Харьков, где ему выпал случай познакомиться со студентом класса богословия Михаилом Ковалинским. С тех пор этот юноша станет его ближайшим другом и самым любимым учеником. Их дружба, даже больше – своего рода «духовный роман», то, что древние греки называли словом «филия», – будет продолжаться более трех десятилетий. Собственно говоря, именно ради Ковалинского философ возвращается в Харьковский коллегиум, когда Иоасаф Миткевич вновь предложил ему занять должность преподавателя, любую, какую он сам пожелает.
