– Слишком по-рыцарски, – с солдатской простотой рубанул Кальтенбруннер. – Они этого не заслуживают.
– Но, с другой стороны, нам известна спесь американского руководства и командования, которые не верят в существование у нас ракеты такой дальности. Они будут убеждать своих граждан, что фюрер блефует. Тем разительнее будет психологический шок, вызванный в Америке нашим точным и очень разрушительным ударом. Поэтому, Браун, и вы, Оберт… Я предупреждаю вас о личной ответственности перед фюрером и рейхом за технические гарантии операции. Когда ультиматум будет предъявлен, никакой речи о переносе срока нанесения удара, а тем более – об отмене операции быть не может. И никакие оправдания приниматься не будут. Надеюсь, это вы понимаете?
Браун и Оберт молча кивнули и опустили головы, словно уже сейчас сложили их на плаху рейхсфюрерского жертвенника.
– Цель, господин Браун, мы с вами уже определили, – Гиммлер обвел взглядом присутствующих, каждого персонально «расстреляв» поблескиванием свинцово-матовых стекол своих очков-велосипедиков в тонкой металлической оправе, и продолжил: – Им станет самое высокое и самое приметное здание Нью-Йорка, именуемое американцами… – Название Гиммлер забыл и обратился к своим запискам, однако Вернер Браун, неплохо владевший английским, подсказал:
– Эмпайр Стейт Билдинг.
– Вот именно, – не решился повторить это название рейхсфюрер. – И я хочу, Скорцени, чтобы вы это название запомнили, поскольку непосредственное руководство подготовкой диверсионного акта в США поручено вам.
Скорцени склонять голову не стал и внешне вообще никак не отреагировал на слова рейхсфюрера, но понял, что в ближайшие недели ему предстоит очень ответственная операция, участие в которой, увы, не освобождает его от выполнения ранее данных заданий. Зато Браун, Оберт и подполковник Альбертс, кто с любопытством, а кто и с опаской, взглянули на гиганта со свирепым лицом, искореженным глубоким рваным шрамом.
– Вы слышите меня, Скорцени? – кольнула рейхсфюрера такая невозмутимость личного агента фюрера.
– Будет выполнено, рейхсфюрер, – проскрежетал своим камнедробильным голосом обер-диверсант рейха. И, в свою очередь, тяжелым, оценивающим взглядом прошелся по Гиммлеру.
– Не позволю себе усомниться в этом, штурмбаннфюрер. А теперь доктор Браун кратко и внятно изложит нам суть технической проблемы этой операции и выскажет свои пожелания диверсионной службе СД.
– Благодарю, господин рейхсфюрер. – Браун прокашлялся и, волнуясь, заговорил неожиданно высоким, срывающимся голоском нашалившего гимназиста:
