Разговор явно выстраивался не так, как он спланировал. О’Коннел защищался слишком сдержанно и ожесточенно, что само по себе выглядело вызывающе. Еще более досадно, что он, Черчилль, оказался в роли неудовлетворенного, обиженного просителя. И полковник прав: прежде всего, в его, Черчилля, интересах, чтобы об операции знало как можно меньше друзей. Главное, поменьше друзей. Которых с приближением конца войны становится… все меньше. Что же касается врагов, то уж Бог с ними.
– По-моему, нам следует немного успокоиться, как считаете, сэр О’Коннел?
– Вполне согласен с вами, сэр.
– Не стану отнимать у вас время, если удосужитесь вразумительно ответить на два вопроса, ради которых, собственно, вы и приглашены сюда.
– На первый могу ответить сразу же, – неожиданно для самого себя рискнул О’Коннел, поддавшись азарту, понятному разве что неисправимому игроку.
Премьер с любопытством уставился на него. Пауза его свидетельствовала о том, что он готов выслушать.
– Ни одного сообщения, касающегося ваших, лично ваших, сэр, писем, адресованных Муссолини, в германской прессе до сих пор не появилось. Я бы даже сказал, что в данной ситуации Скорцени действительно ведет себя по-джентльменски.
Черчилль ободряюще улыбнулся и вновь взялся за сигару, совершенно забыв, что пригасил ее.
– Действительно не появлялось? Вы можете утверждать это с полной уверенностью?
– Абсолютной. Мой человек в посольстве в Швейцарии получает все, что издается в пределах рейха, а его знание германского языка и нескольких австрийских диалектов столь же безупречно, как и знание английского.
– Кажется, это похоже на правду… Интересно было бы знать, от кого Скорцени получил приказ не обнародовать их? Надеюсь, вы понимаете, что это важно.
– Возможен такой вариант: о копиях писем знает очень ограниченный круг лиц: Скорцени, Шелленберг, Кальтенбруннер… Ну, еще, может быть, Хеттль…
– Хеттль? – споткнулся о неизвестную ему фамилию Черчилль.
– Это один из самых доверенных офицеров Скорцени. Причем, по крайней мере, двоих из этой четверки – Шелленберга и Хеттля – из числа потенциальных носителей этой информационной угрозы без особого риска можно и исключить.
– Вы забыли о Гиммлере.
– Если Гиммлер и знает о наличии копий этих писем, то лишь в общих чертах. О самом факте… Что они существуют. Скорцени не привлекает к ним внимания, он нигде и никогда публично не распространялся о важности информации, которая имеется в письмах дуче. И потом, ни Гитлер, ни Гиммлер или Борман, то есть никто из руководящей верхушки рейха не заинтересован в дискредитации своего, пусть и слишком уж неудачливого, но все же союзника.
