Нет, второго Наполеона эта пустыня сотворить уже, видимо, не способна! Так и остаться тебе Лисом Пустыни, – объявил он приговор собственному честолюбию. – Всего лишь лисом, а никак не повелителем.
А ведь и в самом деле, кто способен будет убедить историков и саму Историю, что виновны в этом африканском крахе не ты и твои легионеры, а… предательство берлинских штабистов, предательство самого фюрера? Ибо нельзя, в высшей степени безнравственно целый корпус посылать на некую “стратегическую” гибель! Если только позволительно говорить на войне о… каком-то там проявлении нравственности!»
Но, действительно, что он должен говорить своим солдатам? Что их бросают на произвол судьбы, не требуя ни побед, ни солдатской доблести, поскольку вся доблесть будет заключаться в их собственной гибели?
– Разве что взять пять-шесть сотен своих африканских легионеров, высадиться на все том же мысе Фрежюс, на котором когда-то высадился Наполеон, и двинуться на Париж… – проговорил он вслух, вновь утомленно опускаясь на «ветку» своей походной «пальмы». – Как в старые добрые времена. А что? «Фельдмаршал Роммель идет на Париж! Африканское Чудовище приближается к столице! Император входит в благословенный Богом Париж! Народ приветствует своего императора!»[5] И пусть мир ломает голову, пытаясь разгадать его замысел, понять, что ему в этом Париже понадобилось… Никому и в голову не пришло бы, что, подобно Наполеону, я ворвался в Париж с одной-единственной целью – спросить: «Что вы сделали с Францией без меня?! Что вы с ней сделали?!»[6]
– Господин фельдмаршал, – возник во входном просвете адъютант командующего. – Прибыл Мохаммед аль-Сабах. Он желает вести переговоры от имени местных вождей.
– Желает? Кто он таков, этот ваш аль-Сабах, чтобы сметь что-либо желать? Или я опять несправедлив?
– Он – вождь местного племени, точнее, одного из местных племен. Вы уже встречались с ним.
– Какого еще племени, полковник?! – с ироничной горечью прокряхтел Роммель, вываливаясь, наконец, из своей «подвески» и жадно припадая теперь уже к фляге с водой.
– Простите, я запамятовал его название. Эти арабские наименования!.. Если позволите, я еще раз спрошу…
– Да мне наплевать, как оно называется, Герлиц!
– И я того же мнения, господин фельдмаршал. Мы не должны…
– Я не знаю и не признаю никаких племен, – прервал его Лис Пустыни. – И вообще, какого дьявола ему здесь нужно?!
– Просит срочно принять.
– Так это был его караван?
