– Согласен, на всякого, кто сталкивается с подобными цифрами впервые, они производят жуткое впечатление. Но ничего не поделаешь, при создании любого принципиально нового оружия приходится мириться со значительными потерями, – спокойно, размеренно, абсолютно невозмутимо объяснял ему подполковник.
– И вы решаетесь показывать подобные отчеты высшему руководству?
– Эти – да, решаемся, – все так же медлительно, тоном психиатра, беседующего с возбужденным пациентом, признал Альбертс.
Услышав это, Скорцени на несколько мгновений оторопел.
– А что, существует еще один отчет, который вы даже не решаетесь класть на столы Гиммлера, фюрера и Геринга?
– Конечно, существует. И было бы странно, если бы его не существовало.
– Но ведь такое просто невозможно!
– Зачем раздражать людей, у которых и без нашего ракетного центра проблем хватает? Тем более что того, совершенно реального, отчета, не желает видеть даже сам доктор Браун, поскольку вся эта жуткая цифирь выбивает его из творческого ритма. Впрочем, я не уверен, что он вообще существует в природе – этот правдивый отчет.
Положив трубку, Скорцени швырнул отчет в тумбочку стола и несколько минут сидел, отрешенно глядя прямо перед собой. А ведь до сегодняшнего дня он воспринимал Геринга, Деница и генералов-танкистов как неисправимых ретроградов, которые, ради количества своих боевых машин и судов, готовы стереть с лица земли Пенемюнде вместе со всем его научно-техническим персоналом.
Не зря в порыве гнева Геринг как-то воскликнул: «Если они не прекратят клепать свои ракеты в ущерб моей авиации, я сам когда-нибудь напущу на Узедом один из своих авиаполков, не дожидаясь, когда на него нападут англо-американцы».
Причем, странность этого высказывания заключалась в том, что оно прозвучало буквально за несколько дней до массированного налета вражеской авиации на Пенемюнденский ракетный центр.
Теперь Скорцени понял, что он даже представить себе не мог, какие огромные средства уходят на этих ракетодромах в пустоту, в амбиции, в небрежность конструкторов и заводских инженеров.
Из тех девятнадцати более или менее подходящих, карточки которых принес ему адъютант, один диверсант нашелся сразу же. Это был Уильям Колпаг, который проходил по агентурной картотеке СД под псевдонимом Билли. Скорцени был поражен: если в мире и существовал идеальный агент для выполнения операции «Эльстер», то он, конечно же, скрывался именно под этой кличкой.
– Нет, Родль, вы только взгляните на послужной список этого красавца, которого нам предстоит переправлять на субмарине через океан, для того чтобы он установил секретную радиоаппаратуру. Он в США окончил военно-морской колледж, из которого вышел в звании мичмана, а прежде чем превратиться в морского волка, получил диплом электротехника в Массачусетском технологическом институте! Какое удивительное сочетание! Он просто-таки просится превратиться в нью-йоркскую «сороку».
