– Мама говорит, на прошлой неделе приходил твой папа. Ты мне не рассказывала. – Ее тон не был обвиняющим.
Она взяла последнюю колбаску. Прожевала, проглотила. Она казалась такой сильной, живой и настоящей. Мама не могла сделать и глоток воды, не кашляя.
Я покачала головой:
– Тоже мне событие. Думаю, он больше не придет. – Я на секунду задумалась, откуда Мэри может об этом знать, но Мэри знала все. – Папа не хочет, чтобы я с ним жила, – внезапно сказала я. Джоан стояла у открытого холодильника. Она всегда была голодная после школы. – Он сказал лишь что-то о том, чтобы я осталась здесь, с Иди.
Она обернулась с банкой соленых огурцов в одной руке и буханкой хлеба в другой. Джоан никогда не стеснялась. Она всегда брала от жизни все. И ничего ее не удивляло. Но только что я ее удивила. Она не могла представить себе мир, где отец отказался бы от собственной дочери.
Выражение ее лица вывело меня из себя. Я сделала глубокий вдох и попыталась напомнить себе о том, что Джоан – маленькая разбалованная девочка с большими запросами.
– А ты как думала? – спросила я, не в силах скрыть злость. – Ты ведь прекрасно все понимаешь. Ты ведь знаешь об его отношении ко мне.
– Прости, Сесе. – Ее голос был тихим. – Ты будешь жить с нами, в Эвергрине.
Я закрыла глаза и услышала, как Джоан поставила банку на стол. Она подошла сзади и обняла меня. А я ревела.
Той ночью я проснулась от стонов мамы. Я спала на ее кушетке под толстым шерстяным одеялом, которое было в ее комнате столько, сколько я себя помню. Она всегда говорила мне, что оно из Шотландии, и не разрешала трогать.
А теперь это жесткое, несмотря на всю его мягкость, одеяло согревало меня ночью. Я ассоциировала его со сном, когда я могла завернуться в него и пуститься в мир, где маме не нужна моя помощь.
Обычно я тревожно спала, просыпаясь каждый час или полтора. Но той ночью я закрыла глаза в полночь, и, когда я их открыла и повернула руку к лунному свету, чтобы посмотреть на часы, на них было 4:13 утра. Эти часы мне подарили мама с папой на мой прошлогодний, четырнадцатый день рождения, они были в тонкой красной коробке от «Lechenger». Этот золотой браслет с бриллиантами, обрамляющими циферблат, был явно слишком шикарным для четырнадцатилетней девочки, поэтому до недавних пор я держала часы в ящике с носками. Я никогда ранее не ощущала нужды в часах: Иди всегда держала меня в курсе времени, а в школе для этого были учителя. Но теперь маме нужно было принимать лекарства по расписанию; теперь мне всегда нужно было знать, который час.
