В его вместительном кабинете собралось двенадцать претенденток. С каждой из одиннадцати разговор был короткий.
Франц отбраковывал их, словно выбирал для себя вещь в универмаге: у одной не подходил рост, у другой цвет волос, у четвертой улыбка, у седьмой — зубы… Наконец, мы остались с ним вдвоем. «Вот ты мне подходишь, малютка, — ласково прорычал он. — Сейчас сколько времени? Пять часов. Ты где остановилась?». Я сказала, что остановилась в общежитии Христианской Ассоциации Молодых Женщин. «Бордель под набожным покрывалом!». После этих его слов он уже стал мне отвратителен. тут же он предложил: «Значит, план такой — сейчас едем на океан.
Купнемся — и ужинать». Я вынуждена была согласиться.
Ресторан был японский, и Франц разговаривал с мэтром и официантом по-японски. Чем он кормил и поил меня, не знаю.
Помню только, что отключилась я прямо там, в ресторане, сидя за столиком. Голова была ясная. Вдруг словно кто сзади ударил по ней молотком. очнулась я в темноте. лежала и ни о чем не думала. Попробовала пошевелиться и тут же почувствовала неодолимый позыв к тошноте. Повернулась на бок, упала на что-то мягкое.
Вспыхнул неяркий свет ночника и ко мне склонился совершенно голый Франц. «Что, пришла в себя, малютка?» — засмеялся он, и мне показалось, что кто-то изо всех сил колотит меня по голове. Он легко поднял меня одной рукой, положил рядом с собой. «Через эту постель, малютка, прошли все стюардессы нашей совершенно замечательной компании! — хвастливо заметил он. И ты будешь приходить сюда каждый раз, когда я захочу». Какой раздавленной и униженной я себя почувствовала. Одна, в чужом городе, без средств, без родных. Мне вдруг захотелось его убить. Я набросилась на него, молотила кулаками изо всей силы по лицу и груди. А он хохотал. И чем сильнее я его ударяла, тем громче и обиднее он хохотал. Наконец, ему это, видно, надоело и он легко отшвырнул меня как котенка. «Поиграла и хватит, — сказал он. Мой девиз — спокойствие».
Боже, как я ненавидела этого человека. И как я была бессильна. Я трепетала при одном виде его. И он знал, что я его ненавижу. И плевал на это. Три месяца я была его рабыней. И каждый день придумывала все новые и новые способы, как его извести Расспрашивала девочек на курсах о ядах и особо сильных наркотиках. Однако после двух-трех попыток я вынуждена была прекратить свои расспросы. На меня стали коситься, меня избегали.
Я даже зашла в маленький оружейный магазинчик где-то на окраине и приценилась к дамскому пистолету. Вроде бы он мне нужен для самозащиты. Великий Боже, я ведь всерьез думала взять на душу самый большой грех лишить другого человека жизни. Да только есть Бог на свете! И он услышал мой плач и мои мольбы. И мольбы всех других жертв Франца.
