Поднявшись с камина, она деланной небрежностью бросила в него чек.
– Ты что делаешь? – завопил Низамов, бросившись к решетке.
– Не твое дело! – закричала Лала. – Хорошо я делаю! Мои бабки, на что хочу, на то их и бросаю! Пускай горят вместе с тобой, джахан-намэ!
Легкой танцующей походкой она направилась в «номер», за ней поспешил Мирза-ага, который, наверное, один из присутствующих понял и оценил ее жест и в восхищении повторял про себя: «Ай, какая!.. Ай, что за девка! Миллиарда для такой не жалко!..»
Подойдя к просторной кровати с балдахином и помпезными завитушками, Лала скинула платье, забралась на постель и сцепила руки на коленях.
«Скорей бы все кончилось!.. – шептала она про себя. – Скорей бы!.. А потом… А все равно. Рядом море. Отойти подальше от берега и поплыть, поплыть, на глубину… И лежать на дне. И чтобы солнце было сверху. И все вокруг будет казаться таким зеленым-зеленым. И наступит тишина…»
Шорох и нервные проклятья отвлекли ее от тягостных дум. Бойкий старичок все суетился, стараясь расстегнуть пиджак.
– Скоро ты там? – резко бросила Лала.
– Сейчас!.. эта дурацкая пуговица… – жалостливо воскликнул Мирза-ага. – Помоги расстегнуть, милая.
– Вот еще! – фыркнула Лала. – Сам справишься!
Однако и пиджак, и брюки оказались будто приклеенными.
* * *
С уходом Лалы в зале наступило уныние. Предложение Гришки посмотреть «девочек из гаража» не вызвало восторга. «Рыбник» втихомолку сетовал на нововведения, из-за которых доходы «его» завода показались слишком низкими его же рабочим. Они заявляли, что выгоднее продавать государству всю продукцию, а не воровать. Да и браконьеры опасались выходить в море так нагло, как раньше.
– Жалко девочку, – вздохнул хлебник, дружески хлопнув по плечу Низамова. – С какой развалиной ты ее свел, Исик, – аж с души воротит.
– За такие деньги эта малютка хоть под трамвай ляжет! – бросил Низамов. – Ну, что раскисли, ребятки, может, покернем?
Он старался казаться веселым и невозмутимым, но в душе его кипела досада. Он ругал себя за то, что так легко, а главное, задаром отпустил Лалу, за то, что вообще привез ее сюда, хоть, право же, куда-то ее вывозить было надо. В театры он не ходил, к тому же там могли встретиться знакомые. В ресторан ему вход был заказан, загородные кабачки и притоны унижали его достоинство; а девушка, сидя в одиночестве в двухкомнатной золотой клетке, капризничала и требовала развлечений. Лишь сейчас он осознал, что нынешний аукцион означал окончательный разрыв между ними. Где-то в глубине души жила надежда на то, что он ей все же небезразличен. Да и куда она пойдет без него?.. Но он быстро отогнал от себя дурные мысли. И сказал себе, что к девке этой надо относиться как к вещи, красивой, приятной, хоть немного дорогой, служащей для услады настоящих мужчин, к числу каковых директор Низамов себя, безусловно, причислял.
