Зато у подобного лагеря были свои плюсы — увидев врученную мне приятелем грамоту, мне пообещали полное довольствие и, не спрашивая, посадили на армейскую харчу. То есть относительно свободы передвижения и бесплатного пропитания, как и проживания, я мог не беспокоиться.
Пока молчаливо насыщался на одном из притащенных к общему котлу пней, в голове крутились обрывки недавнего разговора — самое полезное, что удалось от него поиметь.
— Я пойду туда. — Не видя иного решения, кивнул я собственным мыслям.
— Там уже не наши земли. Чужая территория.
— Думаете, будут стрелять без предупреждения?
— Нет, — уверенно мотнул он головой, — не будут. На этой границе тишайшие земли, и никому не хочется обострять ситуацию. Да и нужды в этом совершенно никакой.
— Тогда в чем проблема?
— Никакой проблемы, просто предупреждение. Предостерегать вас не от чего, а вот предупредить обязан.
— Насколько я могу судить, вольные баронства?
— Именно так, там, за перелеском уже начинаются баронские земли. И случайного путника они, конечно же, не тронут. Другое дело отряд, но и тут думать нужно на кого зарываться — все-таки мы хоть и числимся дальней заставой, но одно — солдаты империи. — И добавил, видимо, прочитав по лицу мои мысли. — Кто знает, может, закроют глаза на мелкую стычку там, сверху, а может, подобная агрессия лишь развяжет загребущим ртам руки. Бароны ведь тоже не дураки, должны понимать что к чему и предполагать определенные последствия.
Собственно, общаться со столь образованным человеком в подобной глубинке, было сродни любованию королевского вальса в исполнении породистого жеребца и облезлой дворовой собаки. То есть ему было здесь совершенно не место, как и оркестру на заднем дворе какой-нибудь фермы. О его офицерском чине я не спрашивал, но что-то мне подсказывает, что высокий — много превышающий обыкновенного командира приграничного гарнизона на тридцать скучающих от безделья глоток.
Как и сказал этот усатый солдат, загадок вокруг действительно полно, и обезлюдевшая деревня лишь одна из них. Кто обратит внимание на такой пустяк, как растворившиеся без следа люди, если и расследовать, собственно, нечего?
Грамота баронам оказалась с собою, в раздутом от всяческих вверительных бумаг и писем подсумке. Брать с собой его весь я, конечно же, не собирался, ограничась одной единственной бумажкой — надолго уходить во владения баронов я не планировал. Другое дело, что судьба и случай вольны распорядиться иначе.
