Стратон. Царевич…
Филот. Как! Снова посетитель? Старик, я хочу побыть один.
Стратон. Царевич, я пришел по приказу царя…
Филот. Понимаю. Да, я — пленник твоего царя, и его право призвать меня, когда ему угодно. Но послушай. Если ты тот, кем кажешься, — если ты действительно старый честный служака, не откажи попросить царя, чтобы он дозволил мне предстать перед ним, как подобает воину, а не женщине.
Стратон. Он сейчас будет у тебя. Я пришел возвестить о его приходе.
Филот. Царь у меня? И ты пришел возвестить о нем? Я не желаю, чтобы он избавил меня хоть от одного из унижений, которые выпадают на долю пленника. Веди меня к нему! Кто претерпел наигорчайший позор — дал себя обезоружить, для того уже ничто не позорно.
Стратон. Царевич, твой облик, полный юношеской прелести, плохо вяжется с такой непреклонностью.
Филот. Что ж, смейся над моим обликом! Твое покрытое шрамами лицо стократ прекраснее.
Стратон. Клянусь богами, хороший ответ! Не могу не удивляться тебе и не любить тебя.
Филот. Да, мог бы, если бы начал с того, чтобы почувствовать страх передо мной.
Стратон. Сказано еще доблестней! Грозный же у нас враг, если в его рядах много юношей, подобных Филоту.
Филот. Не льсти мне! Чтобы вы боялись меня, за моими словами должны стоять куда более громкие деяния. Могу я спросить, как тебя зовут?
Стратон. Стратон.
Филот. Стратон? Отважный Стратон, разбивший моего отца на берегах Ликоса>{13}?
Стратон. Не напоминай мне об этой сомнительной победе! И как кроваво отплатил нам за нее твой отец на равнине Метимны>{14}! У такого родителя и должен быть такой сын.
Филот. Тебе, достойнейший враг моего отца, тебе я вправе посетовать на свою судьбу. Лишь ты можешь понять меня до конца: ведь и тебя в юности сжигало всепоглощающее пламя чести — желание пролить кровь за отчизну. Разве стал бы ты иначе тем, кто ты есть? Как упрашивал я отца целую неделю — ибо всего неделю назад надел мужскую тогу>{15}, — как семикратно в каждый из семи дней на коленях убеждал, молил, заклинал его позволить мне доказать, что я не напрасно вышел из младенческого возраста, что меня пора выпустить в поле с его воинами, на которых я давно уже взирал со слезами зависти. Наконец, вчера я смягчил сердце лучшего из отцов; к моим просьбам присоединился сам Аристодем. Ты знаешь Аристодема — это Стратон при моем отце. «Отпусти завтра мальчика со мной, царь, — сказал Аристодем. — Я хочу пройти через горы, чтобы нам не преградили путь на Цезену
