Драмы. Басни в прозе | страница 77
Сэр Уильям. Поддержи его, Уайтуэлл! Еще и эта беда меня не пощадила. О, если бы мое сердце стало третьим остывающим здесь сердцем.
Мелефонт.(умирая). Удар попал в цель! Если вы теперь назовете меня своим сыном, сэр, и как сыну пожмете мне руку — я уйду из жизни умиротворенным.
Сэр Уильям обнимает его.
Вы слышали о некой Арабелле. Сара, умирая, просила за нее. Я присоединяюсь к ее просьбе, но Арабелла не только мое дитя, она еще и дитя Марвуд. Какое странное чувство охватывает меня! Умилосердись, создатель, умилосердись надо мной!
Сэр Уильям. Если наши молитвы имеют силу, то давай, Уайтуэлл, вместе молить всевышнего, чтобы он смилостивился над ним! Мелефонт умирает! Ах, он был скорее несчастный, чем порочный человек…
Явление одиннадцатое
Те же, Нортон.
Нортон. Врачи, сударь…
Сэр Уильям. Если им дано сотворить чудо — пусть войдут! Мне дольше не вынести этого зрелища смерти. Мы похороним их в одной могиле. Идем, Уайтуэлл, нам надо немедля отдать необходимые распоряжения и затем позаботиться об Арабелле. Кто бы она ни была — моя дочь мне завещала ее.
Уходят, и занавес закрывается.
Конец мещанской трагедии
Филот
Трагедия
Перевод П. Мелковой
Действующие лица
Аридей, царь.
Стратон, военачальник Аридея.
Филот, пленный.
Парменион, воин.
Место действия — палатка в лагере Аридея.
Явление первое
Филот.
Филот. Неужто я в самом деле пленник? Плен! Достойное начало ратного пути! О, боги! О, мой родитель! Как хочется верить, что все это сон! С самого младенчества я мечтал только об оружии и привалах, сражениях и приступах. Почему мальчик никогда не думает о поражениях и потерях? Что ж, льсти себе в утешение, Филот! Но вот рана, из-за которой онемевшая рука выпустила меч! Я ее вижу, чувствую ее. Меня насильно перевязали. О, добросердечие коварного врага! «Она не смертельна», — сказал врач, думая, что утешает меня. Недостойный Филот, она должна была стать смертельной! Увы, у тебя лишь одна рана, всего одна. Будь я уверен, что умру, если сорву повязку, дам вновь наложить ее и вновь сорву… Несчастный, ты сходишь с ума! А какое презрение — мне это вспомнилось только сейчас — было написано на лице у старого воина, стащившего меня с седла! «Дитя!» — бросил мне он. Наверно, царь его тоже считает меня ребенком, изнеженным ребенком. Куда он велел поместить меня! В удобную, роскошно убранную палатку. В ней, конечно, жила одна из его наложниц. Что может быть унизительнее для воина! И меня не сторожат — мне прислуживают. Глумливая учтивость!