– Не хочу тебя перебивать, зайчик мой, но ты как завтра: свободен?
– По-моему, да.
– Тогда приходи к нам на ужин с Ребеккой. У нас в Броссаре на кухне ремонт, и я на несколько дней переехала к ней.
Рафаэль нахмурил брови:
– Ты имеешь в виду твою дочь?
Я чуть со стула не упала:
– Ну а кого же?
Он в задумчивости откусил панини, прожевал и наконец изрек:
– Я ее уже лет десять как не видел.
Мне не хотелось будить в нем тяжелых воспоминаний, но все же я поправила его, сказав, что они виделись на похоронах Мюриель.
– Возможно, – вздохнул Рафаэль. – Я в тот день был сам не свой. И наглотался транквилизаторов.
– Я тоже.
– Но сейчас, кажется, вспоминаю. Она, кажется, была с артистом Симоном Уалеттом?
– Да, но это все в прошлом. Давнем прошлом! Симон был таким эгоистом!
У него искривилось лицо.
– Моя бывшая говорила мне то же самое…
Я смахнула со стола крошки печенья.
Рафаэль продолжал пережевывать кусочек маринованного баклажана.
– Я-то газет не читаю. В них одно вранье, а еще возможность манипулировать массами.
Его губы, вымазанные растительным маслом, зарозовели. Он вытер их столовой салфеткой, и я решила, что о Ребекке пока хватит. Я также спросила его, могу ли я купить у него фото 3, Лакомка, на которой была изображена обезьянка, засунувшая лапу в мешок с лакомствами. В эту минуту раздался телефонный звонок. Пробормотав что-то нечленораздельное в телефонную трубку и поскребя в затылке окольцованным серебром пальцем, Рафаэль завершил разговор, объявив мне, что ему нужно обратно в галерею – там его ждала одна американская пара, проявившая интерес к его творчеству.
– Так что я тебе говорил? Ну, да только на туристов и можно надеяться.
– Как бы твоя мама была бы за тебя рада!
Рафаэль вышел через увитую плющом дверь.
Позднее вечером, когда на тесной кухонке со сломанной вытяжкой мы доедали макароны «а ла путтанеска», наступила очередь Ребекки нахмурить брови.
– Мы завтра ужинаем с Рафаэлем? Это еще в честь чего?
– Я подумала, что тебе будет интересно с ним увидеться. Он, между прочим, с некоторых пор холост.
Мне хотелось найти в Ребеккином лице знак заинтересованности. Она объедала черную оливку.
– А хоккей он посмотреть не хочет? Финал все-таки.
Она выплюнула косточку в руку, а затем положила ее на край тарелки.
– Рафаэль – художник, ты же это прекрасно знаешь. Он даже не заикался на эту тему. Я назначила ему встречу в ресторане после коктейля. Я думала, тебе будет интересно.
Она скривилась.
– Я бы предпочла завтра вечером побыть с тобой вдвоем…
