У нас с Луи выработались общие привычки. Чистить ногти под душем. Не забывать перед походом в супермаркет захватить с собой матерчатые продуктовые сумки-авоськи. Бродить по книжному магазину «Рено-Брэй», он – в поисках новых комиксов, я – в отделе журналов, а если потеряемся, звонить друг другу по мобильному, чтобы встретиться у кассы. А еще у нас есть суббота, которая в действительности начинается в пятницу вечером, когда я закрываю на ключ свою двухкомнатную квартирку в районе Вилльрей и с сумкой наперевес еду к нему в район Розмон. Утром он дает мне поспать, а сам идет в булочную-кондитерскую, чтобы купить там два круассана и булочку с шоколадом. Потом он заходит в магазинчик на углу, где покупает газету «Ла Пресс» и четвертьлитровую упаковку однопроцентного молока, чтобы приготовить мне кофе. Сам-то он пьет только черный и никогда не добавляет молока, даже в утренние хлопья. По неведомым мне причинам Луи предпочитает их есть с густым ливанским йогуртом, имеющим весьма специфический запах, в результате чего он вынужден каждый раз выслушивать мой вопрос: «А йогурт твой часом не прокис?»
В эту субботу, когда я встаю, Луи уже изучает за чашкой кофе раздел «Мой дом». На столе, в маленькой плетеной корзинке, лежит мой круассан и половинка булочки с шоколадом, рядом – баночка с клубничным вареньем. Все как обычно, кроме того, что происходит в моей голове.
– Хел-ло, – говорю я.
Его рука скользит под ночной рубашкой по моей попе.
– Выспалась?
Я усаживаюсь к нему на колени, и газета сминается между нашими животами. Сегодня утром я обязательно должна с ним поговорить. Вчера я не знала, с чего начать. И дело не только в том, что мы увлеклись фильмом «Уехавшие», который взяли в видеотеке. Мы еще заказали суп по-тонкински и имперские рулетики в ресторане «Пекин Дели», открыли бутылку белого, а между этим трижды позанимались любовью, так что у меня было целых пять оргазмов. Вообще-то не в моих правилах вести учет наших любовных соитий, с описанием испытанных ощущений, Это было бы чересчур! Но вчера вечером, может быть, потому, что я была перевозбуждена, я это зафиксировала.
Луи жалуется, что я его подавляю. Я делаю вид, что его не слышу. Уткнувшись в его теплую шею, я вдыхаю побольше воздуху. Он побрился, и от него хорошо пахнет. С какой стати в такой приятный момент мне устраивать ему сцену? Это как-то очень жестоко. Он отталкивает меня и кладет газету на стол. Я спрашиваю:
