– Это что, мать твою, за подставки голубые?
Публика разом смолкла, бородатый перестал тискать девицу.
– Не понял, батенька.
– На хрена этот мальчик в бассейне?
Юра посмотрел на него в задумчивости, мелко затрясся в придушенном хохоте.
– Да что вы, батенька, – сказал Юра, отдышавшись. – Это сын банщика. Ну и воображение у вас... Однако хорош, хорош... А, девки?
И только сейчас, стоя руки в боки под взглядами всей компании, Кротов сообразил, что оставил полотенце на вешалке у бассейна.
– Какой он волосаты-ый! – пропела пышно-белая, и Кротов ощутил в паху бесстыдное шевеление. Потом он долго тянул пышно-белую на клеенчатом массажном столе в соседней комнате под бесконечные разговоры пышно-белой о её большом клиторе и о том, видит ли, ощущает ли Кротов, какой он у нее большой. Кротов сопел и поддакивал, пока не наплыли спасительные судороги.
Вышли на воздух уже за полночь, в голый свет уличных фонарей и ночной свежий заморозок. Сервис в бане был поставлен не только в смысле девок, и выстиранное и выглаженное белье приятно облегало чистое тело, сигаретному дыму вернулся чистый вкус. Юрина машина куда-то задевалась. Они махали руками проезжим, и тут из-за поворота возникла со стуком ремонтная трамвайная платформа. Юра выскочил на рельсы, утихомирил купюрой водительский мат и начал что-то объяснять. Мужик в оранжевом жилете тряс вислыми щеками. Юра совал ему в карман бумажку за бумажкой, и наконец мужик хлопнул кепкой об колено и сказал:
– Черт с вами, ненормальными.
И они поехали через ночную Москву, стоя втроем на открытой платформе. На стрелках водитель тормозил, бежал вперед с ломиком и замыкал им нужные рельсы, и они ехали дальше, пружиня ногами в шатком балансе и роняя окурки на грязные доски платформы, плечом к плечу, как в кинофильме «Никто не хотел умирать», и лучшего путешествия не было в жизни, только ноги устали под занавес, и Кротов весьма неловко и больно спрыгнул на мокрый асфальт, когда приехали и встали на Ленинском.
В холле гостиницы Юрий Дмитриевич пошел к дежурной звонить – разыскивал свою пропавшую машину. Кротов с удовлетворением отметил, что у великих мира сего тоже бывают накладки, и увидел в дальнем краю холла, возле ресторанных дверей, памятный ежик седых волос и прямую спину в темном пиджаке. Седой тоже увидел его и кивнул, «белорус» отвернулся и стал читать на оконном стекле правила проживания.
– Добрый вечер, – сказал Кротов, приблизившись. – Вы не могли бы вернуть пистолет моему коллеге?
