Бескрайний океан кислорода ворвался в мой внутренний мир, распахнув что-то объемное в груди, словно парус. Вдох – и я подпрыгнул, точно собравшийся взлететь дирижабль.
Алиса с ужасом смотрела на меня, дрожа на тонких ногах. Она что-то хотела сказать, но забыла, каким образом это делается.
– Зачем?! – выдавила она не своим голосом.
– Я докажу, – расслабленно произнес я, приближаясь и прислушиваясь к легкому опьянению, что народилось в космосе клеток, превратив кровь в вату и замедлив все в разы.
– Что докажу?! – разъяренно вскричала Алиса, рассыпаясь хрустальной, удивительно крупной слезой. – Что ты можешь доказать таким образом?!
– Что мы будем жить вечно, – выдохнул я, захлебываясь в глотках жизни, что насильно распахнули рот и стремились опять сплавить меня с реальностью.
– Так нельзя… Как ты мог… Представь, – часто заговорила моя женщина, – если бы мы потерялись… просто проснулись и оказались врозь… в какую сторону бежать, где искать, и не будет ли выбранный путь отдалять тебя с каждым шагом… я боюсь… провести еще триста лет в поисках… тебя! – взвизгнула она последним словом.
– Тяжелые мысли приходят тебе сегодня, – изрек я, в то время как ее вязкая хандра вцепилась мне в плечи и потянула вниз.
– Правильным, наверное, будет выбрать первое попавшееся тебе по пути место, – безумно продолжала Алиса уже негромко, точно не слыша меня и рассуждая сама с собою, – которое будет отличаться от других… место, мимо которого человек не сможет пройти… он в любом случае подойдет, чтобы посмотреть… – Взгляд плавал где-то за мной. – …И ждать там…
Из последних сил я обнял Алису за талию, пытаясь передать мою уверенность, но ноги внезапно пропали из поля зрения чувств, в то же мгновение лихорадочный страх начал нервно хихикать в рассудке, раскачивая его непрочное дерево.
Почти плашмя я упал на суровый бетон, сотрясая развесистое здание внутреннего мира, увлекая за собой Алису. Она пронзительно кричала что-то, о чем я уже не был способен думать как о целом, и только мучительно понимал фразы.
– Ты хочешь оставить меня одну! – Этот вопль я слышал будто издали, хотя все еще чувствовал ее горячее дыхание на своем лице. – Дурак! Ты не можешь! Кем ты себя вообразил?! Очнись! Говори… просто слова… – Хохот страха и крики Алисы составляли острую какофонию, которую я понимал не слухом, а окончаниями, и оттого виски мои отчетливо пульсировали. – Со мной! Не молчи!
Последним ощущением пришла тревога, с размаху она разбила мой мозг на осколки, что разрозненно пытались управлять хаотичными мыслями, содержание которых было одинаково. Почти осязание непоправимой ошибки раскаленным металлом выжгло мне разум. Холодными пальцами я пытался нащупать Алису, но, чувствуя ее рядом, не находил любимого тела. Где-то совсем далеко краем сознания я распознал прохладную соль собственной слезы, набухшей на мгновение, чтобы быть смытой жгучей щелочью других слез, более щедрых, нежели те, на которые я мог быть способен.
