Яшка быстро осмотрелся и, стараясь остаться незамеченным, взобрался на ближайший подоконник у самой двери. Он частенько пользовался этим во всех отношениях удобным местом, с которого хорошо видны были и сцена и зал и откуда при желании ничего не стоило незаметно улизнуть в коридор, где обычно толпились заядлые курильщики.
«Что ж, послушаем Пал Савельича, — сказал себе Яшка и мысленно подбодрил Дынника: — Давай, директор, давай!..»
Но, к Яшкиному удивлению, оказалось, что директор почему-то говорит не о зимнем судоремонте, не о металле и равентухе для палуб, а об урожаях, о Казахстане, о земле. Словно Дынник был уже не директором судоремонтного завода, а председателем подшефной заводу сельскохозяйственной артели.
Наконец Дынник умолк и вытер платком лицо. Тогда на трибуну выскочил коренастый паренёк из меха-но-сборочного, слесарь Степан Кузьменко. Он был горяч и рубил ладонью воздух.
— Почин москвичей!.. — снова услышал Яшка. — А мы разве хуже?
И сразу в зале стало душно и шумно. Кто-то хлопал в ладоши, кто-то, вскочив с места, кричал: «Поедем!» Дынник, устало улыбаясь, звонил в колокольчик, стараясь восстановить порядок. Но где там! Ребят уже нельзя было удержать.
— Правильно! — с места крикнул Яшка. — Пусть знают наших. Не стесняйтесь, хлопчики. Записывайся в добровольцы. Кто следующий?
Сидя на подоконнике и подзадоривая соседей, Яшка болтал ногой. Он считал своим долгом помочь растерявшемуся вконец секретарю комитета.
— Эй, секретарь, — выкрикивал он, — есть ещё желающие! Вон там. Саня Чижов, раз!
Кузьменко Степан, два! Есть и несоюзная молодёжь, Боярков. Ты, секретарь, не зажимай инициативу снизу, ты пиши!..
— А ты-то сам, как? — спросил кто-то рядом. — Других подначиваешь, а сам Яшка быстро оглянулся. Кто это, неужели Чижов? Ай да Чижик!.. Нет, это Кузьменко, по прозвищу Кузя. Он прожигает Яшку глазами насквозь.
— Конечно, ему слабо поехать!.. Он комнату получает, ещё бы!..
Это уже Глеб Боярков. Яшка сразу узнал его голос. «Странно, Глеб — и вдруг доброволец», — подумал Яшка и крикнул:
— Это мне слабо, мне? — Он повернул голову. — Ну хорошо же Спрыгнув с подоконника, он, не помня себя от гнева, рванулся к трибуне. Крикнул в зал, стараясь заглушить чужие голоса:
— Яшка Буланчик за чужую спину никогда не прятался! Слышите? Давай, секретарь, пиши!..
Ему почудилось, что на какое-то мгновение стало удивительно тихо. И в этой сторожкой тишине Яшка медленно, явно гордясь собой, сошёл с трибуны и прошёл через весь зал. И, только снова усевшись на подоконник, он подумал о комнате, в которой ему, видимо, не суждено жить, и пузатый шифоньер, кровать с никелированными шишками и круглый раздвижной стол под абажуром поплыли у него перед глазами И тут же он подумал: где Надя? На собрании её не было.
