- Ты тоже тут живешь? - спросил мальчик. - Вылезай к нам в деревню, будешь землю пахать.
Пень крякнул в ответ, и лицо его стало сердитое.
- Не вылезай, не надо, живи лучше там! - сказал Никита, испугавшись.
Во всей деревне было тихо сейчас, никого не слыхать. Мать в поле далеко, до нее добежать не успеешь. Никита ушел от сердитого пня в сени избы. Там было нестрашно, там мать недавно была. В избе стало теперь жарко: Никита хотел испить молока, что оставила ему мать, но, посмотрев на стол, он заметил, что стол - это тоже человек, только на четырех ногах, а рук у него нету.
Никита вышел в сени на крыльцо. Вдалеке за огородом и колодцем стояла старая баня. Она топилась по-черному, и мать говорила, что в ней дедушка любил купаться, когда еще живым был.
Банька была старая и омшелая вся, скучная избушка.
"Это бабушка наша, она не померла, она избушкой стала! - в страхе подумал Никита о дедушкиной бане. - Ишь живет себе, вон у ней голова есть, - это не труба, а голова, - и рот щербатый в голове. Она нарочно баня, а по правде тоже человек! Я вижу!"
Чужой петух вошел в двор с улицы. Он был похож по лицу на знакомого худого пастуха с бородкой, который по весне утонул в реке, когда хотел переплыть ее в половодье, чтобы идти гулять на свадьбу в чужую деревню.
Никита порешил, что пастух не захотел быть мертвым и стал петухом: значит, петух этот - тоже человек, только тайный. Везде есть люди, только кажутся они не людьми.
Никита наклонился к желтому цветку. Кто он был? Вглядевшись в цветок, Никита увидел, как постепенно в круглом его личике являлось человеческое выражение, и вот уже стали видны маленькие глаза, нос и открытый влажный рот, пахнущий живым дыханием.
- А я думал, ты правда - цвет! - сказал Никита. - А дай, я посмотрю что у тебя внутри, есть у тебя кишки?
Никита сломал стебель - тело цветка и увидел в нем молоко.
- Ты маленький ребенок был, ты мать свою сосал! - удивился Никита.
Он пошел к старой бане.
- Бабушка! - тихо сказал ей Никита.
Но щербатое лицо бабушки гневно ощерилось на него, как на чужого.
"Ты не бабушка, ты другая!" - подумал Никита. Колья из плетня смотрели на Никиту, как лица многих неизвестных людей. И каждое лицо было незнакомое и не любило его: одно сердито ухмылялось, другое злобно думало что-то о Никите, а третий кол опирался иссохшими руками-ветвями о плетень и собирался вовсе вылезти из плетня, чтобы погнаться за Никитой.
- Вы зачем тут живете? - сказал Никита. - Это наш двор!
