— Четырнадцать миллионов?
— Да. Это впятеро больше всей нашей финской пашни, поднятой за многие сотни лет.
— Они что же, отдали ее людям, и те распахали?
— Кто отдал? Кому? Она и так им всегда принадлежала. Но до сих пор ее не трогали. А пожелали сделать маленькое дополнение к основной пашне и тронули.
— Маленькое дополнение? В пять раз больше всей финской?
— Вот именно. Я вижу, вам будет очень интересно расспросить их там об этом подробнее. А пока давайте мне ваш паспорт и деньги на билет.
— Деньги?
— Да, деньги. Почему это вас удивляет?
— У меня нет денег, — сказал Пекка упавшим голосом.
Парень свистнул и побарабанил пальцами по столу.
— А как же вы думали ехать? — сказал он.
Пекка молчал, поникнув головой, но внутри у него все кричало, и стонало, и брызгало кровью.
— Никто за вас платить не станет, — сказал парень. — Если бы вы были членом нашего профсоюза…
— А много надо? — спросил Пекка.
— Тысяч пятьдесят на всю поездку.
— Пятьдесят тысяч, — прошептал Пекка, но даже в шепоте его послышался стон.
— Да, не меньше.
И сверх того тысяч десять — пятнадцать вам на одежду. Нельзя же ехать в таком виде. Русские могут подумать, что мы здесь черт знает как бедно живем. А мы же богачи рядом с ними, не так ли?
— Да… так… а?.. — сказал Пекка.
— А продать у вас нечего?
Парень обвел глазами комнату и сам же понял всю нелепость своего вопроса. Действительно, что тут было продавать? Печь с плитой? Или этот расшатанный стол? Или облезлую железную кровать? Или тот сверток тряпья в углу, что служил кому-то постелью по ночам? Пекка даже не поднял головы, зная все это.
Но гость внезапно поднялся с места и подошел к окну.
— А это чья работа? — спросил он, беря с подоконника дощечку с изображениями Хаарла и вдовы Лойминен.
— А… это так… для ребят я резал, — сказал Пекка.
— Любопытно сработано, — сказал гость, беря с окна вторую группу. — Чувствуется, что характер каждого схвачен верно. Это вы определенных лиц изображали или просто так?
Пекка назвал ему фигуры, и парень записал это зачем-то себе в блокнот. Он еще некоторое время смотрел на них с улыбкой, а потом сказал:
— Знаете что? Заберу-ка я их с собой и попробую кое-что в воскресенье. Не уверен в успехе, но попытаюсь. А паспорт все-таки дайте. В понедельник вечером приедете к воротам завода, и там я его вам верну, если дело сорвется.
Они переложили фигурки соломой и увязали в пакет. Привязав пакет к велосипеду, железный парень уехал обратно в Савуселькя.
