Теперь он уже более не думал о передышке. Он торопился удалить скорее неожиданное досадное препятствие, чтобы успеть выполнить намеченное. А препятствие словно издевалось над ним, не поддаваясь действиям его лопаты. Нацеленная в мякоть болота на целый шаг в сторону от камня лопата неизменно натыкалась на поверхность все того же камня. Вместо плавного погружения в торф или глину она скрежетала по камню своим острием, выматывая из Пекки последние запасы силы и терпенья.
Он был так некстати, этот камень, словно сам черт принес его в болото нарочно для Пекки и нарочно ради этого дня. Бормоча про себя проклятия, Пекка торопливо провел рукавом серой рубашки по разгоряченному лицу, мокрому от пота и дождя, и с новым упорством налег на лопату. Он отчетливо ощущал, как усиливается в руке воспаленность от всех этих движений, таких трудных и бесплодных, однако не хотел изменять своего намерения.
Но когда он окопал наконец полностью далеко просунувшееся в пределы канавы грязное брюхо огромного валуна, он понял, что выворотить эту глыбу из канавы ему одному будет не под силу. Оставался один выход: нарушить прямую линию канавы, обогнув ею валун. Черт бы драл все на свете. Не хватало еще этой лишней работы. Но куда деваться? Надо копать. Выполняя это, Пекка заметил, что уже наступили сумерки, и сердце его защемило тоской. Огибая камень, он все еще продолжал натыкаться лопатой на его отлогую поверхность, и это отдавалось в правой руке такой болью, от которой хотелось кричать.
И в это время как нарочно усилился дождь, связывая и без того небыстрые движения Пекки. Усилился дождь, и гуще стали сумерки. Пекка оглянулся на корягу, и новые проклятия потекли из его мокрого рта. Какое там к черту на три метра за корягу! Ему и до коряги не докопать из-за этого проклятого камня. И, полный досады, он снова круто повернулся лицом к валуну. Нога скользнула по мокрому скату канавы, и он покачнулся, откинувшись назад. Правая рука, первая коснувшись земли, удержала от падения его тяжелое тело. Но зато она получила такую встряску, как будто заново переломилась в кости.
Пекка взвыл, опустившись прямо в жидкую грязь на краю канавы, и закачался взад и вперед, закрыв глаза и оскалив зубы. Все пошло к черту. Открыв глаза, он окинул свирепым взглядом утопающее в сумерках мокрое болото и сильнее сдавил в левой руке черенок лопаты. Все пошло к черту с работой на этом болоте. Что скажет он теперь своей Хенни, в которой заронил надежду на пять гектаров? К черту пошли пять гектаров! К черту! К черту!
