Пекка шевельнулся, чтобы отшвырнуть в сторону лоскут солдатской гимнастерки и скомканный конверт, но резкая боль в правой руке заставила его замереть в одном положении. Проклятый русский! О, дьявол! Подвернись он сейчас, Пекка прикончил бы его одной рукой, несмотря на его здоровые лапы. Чертов медведь! Не хватало еще потерять руку из-за какого-то рюсси.
До позднего вечера таился Пекка в тени малинника, стараясь не шевелиться. И все это время близко перед его глазами торчал ненавистный кусок зеленого русского кармана с измятым конвертом. Написанные химическим карандашом буквы отчетливо виднелись на несмятых местах, и почти все они были похожи на финские буквы. Прислушиваясь к тому, что творилось вокруг, Пекка временами ворочал головой вправо и влево, а затем опять возвращал ее в то положение, при котором глазам ничего больше не оставалось делать, как разглядывать эти чужие буквы, составлявшие имя его врага, которого он так непростительно упустил, забыв о ноже.
До поздних сумерек сидел Пекка, пригнувшись над именем и адресом ускользнувшего от его мести русского, а потом осторожно приподнялся, окидывая взглядом ряды малиновых кустов. Они хорошо укрыли его от русских, чьи голоса доносились к нему со стороны дороги. По ней катились теперь их машины и орудия, готовые пробивать в новых местах оборону финнов. Кусты малины уходили в сторону от дороги, опускаясь к луговой низине, над которой уже поднималась белая пелена тумана. А за низиной виднелся лес куда и решил направить свой путь Пекка Хильясало.
Но едва шагнув с места в направлении тумана, он остановился. Что-то ему нужно было сделать, прежде чем уйти отсюда. Сдвинув светлые брови на темном лбу, он медленно повернул вправо и влево свою тяжелую квадратную голову, крепко сидящую на плотной шее. Взять автомат? Но какая ему польза от автомата, если он все равно не сможет из него стрелять? Нести его просто так без пользы в левой руке? Но левая рука понадобится для всяких других дел в дороге. И, неся автомат, он скорее получит пулю от русских, если попадется им на глаза. Все же что-то еще удерживало его на месте, и в поисках причины этого он кинул взгляд себе под ноги.
Да, там оно все еще лежало, имя русского, против которого кипела в нем ярость. В ожидании темноты он убил его в мыслях десятками разных способов, начиная с того, что успел выпустить в него еще до столкновения пулю из автомата, и кончая тем, что легко настиг его в беге и вонзил нож между лопатками. И, убивая его в мыслях разными способами, он привык иметь перед глазами как бы некую долю убиваемого и теперь сразу ощутил нехватку чего-то.
