– Все было сделано несколько недель назад, а он позвонил только сейчас? Безобразие! – заявил Цезарь, подходя к планшету, чтобы теща могла его видеть. Его руки инстинктивно легли на плечи Сорчи, успокаивая ее.
– Здравствуйте, Цезарь, – приветствовала его мать Сорчи с сияющей улыбкой. – Нет, мистер Барроу связался со мной давно, а сегодня позвонил во второй раз. Семья Шелби признала, что нам было назначено пособие. Мы можем подать на них в суд за причиненный ущерб. Он хочет встретиться, чтобы обсудить это, и я… В общем, это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
– Я обязательно свяжусь с Барроу и советую вам внимательно выслушать его. Я приехал бы сам, но утром улетаю в Дубай на презентацию. К ней готовились почти год, и ее нельзя отменить.
Цезарь предложил Сорче пригласить мать или сестер на время его отсутствия, не желая оставлять ее одну. Они не могли приехать, а она не хотела ехать с ним. Его расписание было загруженным, а жара и местные обычаи заставят ее большую часть времени провести в отеле. Сорча не видела в этом смысла.
– Он сказал, что приедет в понедельник, но я не буду спешить с решением и подожду тебя, дочка, – сказала Анджела, приложив руку ко лбу, словно у нее кружилась голова. – О, Сорча, если бы ты не влюбилась в своего босса, это не случилось бы.
Под его легкими прикосновениями ее плечи напряглись, в горле встал ком.
Сорча пообещала связаться с матерью и сообщить, когда она сможет приехать, быстро закончила разговор и встала, стараясь избежать его прикосновения. Она вышла бы из комнаты, но Цезарь поймал ее за руку.
Он пребывал в шоке. Сорча любит его?
Женщины говорили ему эти слова и раньше, но он отмахивался от них. Это было не то, что он хотел слышать. Откровенно говоря, Цезарь никогда не верил ни одной женщине и приказал себе не слишком обольщаться сейчас.
Но было что-то трогательное в том, что Сорча впустила его в немногочисленный круг людей, которые были близки ее сердцу.
– Сорча, – спросил он, охваченный легким волнением, – это правда?
Она опустила глаза:
– Ты о чем?
Он коснулся ее подбородка, вынуждая взглянуть на него. Глаза у нее были огромные и темно-темнозеленые, губы дрожали. Видеть ее такой уязвимой было тяжело, но Цезарь хотел знать правду. Он нежно погладил ее по щеке и негромко спросил:
– Ты меня любишь?
Губы Сорчи задрожали сильнее. Она открыла рот, затем закрыла его, словно не могла решить, как ответить.
Разочарованный, Цезарь опустил руку.
– Я не думал, что ты солжешь матери в таком вопросе.
