Эти слова обожгли Оливию, как пощечина. Потому что в них была правда. Она – настоящий эксперт в прятках. Всю жизнь она пряталась среди людей, улыбалась, разыгрывала отношения. Ведь это лучший способ скрыть гнетущую боль одиночества, томящуюся внутри. Но Оливия уже призналась себе в этом, и слова Тарека не имели власти над ней.
– Это говорит тот, кто полжизни прятался в пустой каменной лачуге?
– Я не могу одновременно быть с тобой и управлять государством. Я должен быть сосредоточен.
– Жизнь не так проста, Тарек.
– Мне ль не знать.
– Почему ты не хочешь большего? – развела руками Оливия. – Я хочу большего. Я слишком долго защищала себя. Боялась чувств к себе, чтобы не отдавать взамен свои. Но без риска не бывает награды. Летя из Алансунда в Тахар, я бежала от одиночества. Мои родители ни разу не показали, что любят меня так же, как Эмили. А я боялась признаться, как сильно мне было это нужно. Я вышла замуж за человека, с которым избегала разговоров. Потому что лишние слова могли пробить тонкую скорлупу моей защиты. Но я не хочу, чтоб так же было с тобой. С тобой я буду просить большего. И сейчас я прошу: скажи, что ты любишь меня. Два года назад мне было бы это не нужно. Но я хочу жить настоящим. Есть здесь и сейчас. И есть я – женщина, которую ты во мне открыл.
– Я незнакомец, которого ты выбрала в мужья, – ответил Тарек. – И я не тот, кого ты рисуешь себе в образе мужа. Я такой, каким ты видишь меня сейчас.
Оливия встала с кровати, подошла к нему и обхватила лицо Тарека руками.
– Ты лучше. У тебя не одно предназначение. Если твой брат был больным, одержимым комплексами психопатом, это не значит, что ты такой же.
– Ты так говоришь, потому что не знаешь, что я пережил. Он убил моих родителей. Наших родителей. Нашу кровь. Он не убил меня только потому, что я был полезен. И да, он тоже признавался мне в любви. Терзая мое тело, он говорил, что любит меня. Вот что такое любовь. Для меня любовь – это боль.
Оливия подошла к нему вплотную и крепко поцеловала, прежде чем могла обдумать свои действия. Когда их уста разомкнулись, оба тяжело дышали.
– Это боль? – спросила Оливия. – Думаешь, я хочу, чтоб тебе было больно?
– Думаю, нам обоим будет больно, если мы ступим на этот путь.
– Поздно, Тарек. Мы уже на этом пути.
– Значит, наши дороги на нем расходятся.
Слова Тарека пронизали Оливию той болью, которой она боялась всю жизнь. Она открылась ему, а он ее отверг. Вот в чем был ее самый страшный кошмар, с которым она столкнулась, стоя здесь, – в жаркой и пустой комнате.
