Я опять услышал эту песню –
И призыв почуял жизни дальней:
Так шумел высокий южный лес в ней,
Так мою будили память пальмы.
Никогда я не был в этих странах,
Только вспомнил горестно и резко:
Старый дом, и скрип полозьев санных,
И тепло бревенчатого детства.
В январе, натопленном и тесном,
На виду у хищницы-метели,
Вечерами пели эту песню,
Потому что лучшего хотели.
Но мело, сочился холод в щели,
Ждали весть, тревожились о друге,
И тянулась песня еле-еле,
Заглушаема огнём и вьюгой.
Пальмы шумом вьюге отвечали,
И внезапно друг, что песню начал,
Замолкал в предчувствии печали –
Той, которой я теперь охвачен.
1982
