Наташа смотрела мне прямо в глаза, а я рассматривал ее пальцы возле тарелки с пирожным. И правда – красивые.
– Да. Понимаю.
– Ну вот. Я заимела такой стартап, о котором многие только мечтают. Внутренний стартапчик. Понимаешь? Помню, жила я с бабушкой на проспекте Стачек, папа с мамой уехали в Норильск работать, когда мне было семь, и до сих пор они там. Приезжают раз в год. Бабушка меня необычайно любила, а когда надо, в сталь превращалась. Стальная бабушка. Бывшая сотрудница ленинградской прокуратуры как-никак… Понимаешь? Девушка с характером была, бабушкой с характером стала. Никакого сюсюканья и жалости. Благодарна ей. И родителям, что рядом не было.
Ну как, еще вопросы?
– Не-а. – Я сделал глоток коньяка. – Пошли в зал. Звенело уже.
– Отличная идея.
И два часа, не меньше, Наташа вглядывалась в происходящее на сцене, изредка подхихикивая и почти все время улыбаясь, а я, не в состоянии сосредоточиться на пьесе, поглядывал на ее руки. А в антракте, когда решили прогуляться до туалета, заметил, что попка у нее тоже очень даже ничего.
* * *
В понедельник с самого утра меня ждал поход на прием в один из департаментов Комитета имущественных отношений города. Шел по документам Сани Морозова. Нужно было не только наконец добыть входящий номер, но и узнать, кто отрабатывает запрос. А в идеале – получить ответ. Положительный.
И тут мне в голову пришла идея. Идея, сравнимая, пожалуй, только с эврикой Архимеда. Все выходные что-то крутилось у меня в голове и никак не могло сложиться в связную мысль. И вот сложилось. Как там говорила Наташка? Господь не создаст зла. В чем же добро и в чем смысл этого нового государственного образования? Чем были более всего недовольны граждане, представители юридических лиц? Вот чем: контакта – никакого. Семнадцать районных агентств, и в каждом два раза в неделю проходили приемы граждан. Теперь осталось одно, на Стачек. Сидят там две кошелки, бубнят что-то неразборчивое, ни один вопрос не решить. Канцелярии нет, письма кидай в ящик при входе… Но секундочку. Нет контакта, значит – нет коррупции. Это ли не здорово?
«Ага, – прошипел кто-то в моей голове, – ага. Смотри, глупыш: нет видимости контакта, и вопросы стоят практически во всей своей массе. Значит, их решение должно быть дороже… Это ли не здорово? Есть видимость отсутствия коррупции. Но она, как рыбка, ушла на дно, чтобы набраться жирку и подрасти. А там, глядишь, и нерест. Это ли не добро?»
